Константин Кикоин*
Математическая школа мирового уровня существовала в России еще с XIX века, в то время как российская физическая школа набрала силу только при Советской власти. Поток политэмигрантов, наводнивших Западную Европу в первое десятилетие после переворота 1917 года, захватил некоторое количество математиков, но физики в нем практически не участвовали . Не было ученых-естественников высокого уровня и в первых волнах алии. Можно сказать, что история физико-математической алии в Израиле началась только в 70-е годы XX века. В эти годы физики и математики стали поставлять «кадры» для науки на Западе. Сначала это была тонкая струйка диссидентов и отказников, но в 90-е годы эта струйка превратилась в лавину. Евреи в этом процессе «утечки мозгов» принимали самое активное участие.
Несмотря на все усилия властей максимально затруднить евреям доступ в «стратегические» учебные и научные заведения после того, как с их существенным участием был успешно завершен проект ядерного сверхоружия, ученые с «пятым пунктом» составляли весьма заметную часть советской научной элиты к началу Большой алии. За кратчайший исторический срок, каких-нибудь 15–20 лет, огромное число бывших советских российских ученых стало частью четвертой волны еврейской диаспоры, расселившейся по всему земному шару от Сингапура и Австралии на востоке до Калифорнии и Аргентины на западе. Даже при учете того обстоятельства, что сливки с еврейской научной эмиграции из СНГ сняли университеты и научные центры США, Франции и Великобритании, немало осталось и на долю Израиля.
Физики и математики в Советском Союзе были единым сообществом, которое составляло становой хребет академической науки и обеспечивало высокое качество естественно-научного высшего образования. Тридцатилетняя эпоха переселения «еврейских мозгов» в страны Запада и Израиль, в общем, была единым и непрерывным процессом, несмотря на взлеты и спады, которые были обусловлены не изменением настроений в научном сообществе, а колебаниями партийной линии относительно «полезных евреев». По природе своей профессии ученые, занимающиеся фундаментальными исследованиями, являются «западниками», и те из них, кто был готов покинуть СССР и начать новую жизнь в «свободном мире», внутренне пришли к этому решению после окончания хрущевской оттепели. Только нежелание сесть в многолетний отказ и тем самым утерять научную квалификацию удерживало многих из них от подачи заявлений в ОВиР. Прибывшие первыми, готовили почву для второй волны, и вряд ли имеет смысл отделять первопроходцев 70-х от основного потока 90-х.
Для понимания особенностей научной алии необходимо пояснить, что понятия «Российская математическая школа» или «Российская физическая школа» не имеют аналогов ни в одной из научных держав западного мира от гигантских Соединенных Штатов до маленького, но весьма заметного на карте мира Израиля. В западной науке, прочно связанной с университетским образованием, «элементарным блоком» научно-административной системы является кафедра, занимаемая профессором, который и определяет ее лицо. С уходом профессора в отставку меняется тематика, оборудование, научная программа и т.д. Новый профессор перестраивает все под свои научные интересы. При этом обеспечивается высокая динамичность и гиб-
кость системы, но не возникает единого научного мировоззрения не только у профессионального сообщества в целом, но даже и традиции и преемственности в пределах одного факультета. Профессор – прежде всего менеджер, ответственный за добывание грантов и определение перспективных научных направлений, а основная рабочая сила – «постдоки», молодые ученые со степенью Ph.D., перемещающиеся по миру, не принимая во внимание национальные границы. В советской системе, значительно менее подвижной в силу исторических, политических и экономических причин, научные школы формировались десятилетиями, а в сравнительно небольшом числе элитных вузов, способных производить первоклассных ученых для немногочисленных перворазрядных научных центров, специалистов готовили по единой системе. Поэтому единое научное мировоззрение объединяло всех советских математиков и физиков в единую школу, и для лучших ее представителей занятие наукой было скорее способом существования, чем профессией. К тому же и подвижность научных кадров жестко лимитировалась возможностью получения жилья. В силу этих исторических условий проблема адаптации даже самых высококлассных специалистов, прибывших к новому месту жительства в весьма зрелом возрасте, к западным стандартам научной работы была непростой. При этом нужно признать, что ученым, работающим в области фундаментальных наук, в Израиле была создана атмосфера почти максимального благоприятствования. Почему «почти» – чуть ниже.
Прибывшие первыми попали в атмосферу Больших Ожиданий. Уже в начале 70-х годов профессор Юваль Неэман, который, к счастью ученых, приезжающих из России, был в то время президентом университета в Тель-Авиве и главным стратегом научного развития страны в глазах политической элиты Израиля, понял, какую исключительную возможность для научного развития, интеллектуального взрыва открывает советская эмиграция в Израиль. В молодом государстве без собственных вековых научных традиций спектр фундаментальных научных исследований определялся прежде всего интересами тех ученых, которые прибыли сюда из Европы и США во времена британского мандата и в первые годы независимости, так что важность российской эмиграции для развития науки и открытия новых научных направлений представлялась Неэману несомненной. В настоящем обзоре мы постараемся выяснить, в какой степени ожидания Неэмана оправдались, и в какой степени уровень развития фундаментальных точных наук, физики и математики, изменился после алии 70-х годов и Большой алии 90-х.
Начнем с математики . Уже эмиграция середины 70-х годов привела в Израиль математиков высшей лиги из всех возрастных групп: Михаил Лившиц, Давид и Виталий Мильманы, Израэль Гохберг, Илья Пятецкий-Шапиро, Сусанна Камин, Борис Мойшезон, Юрий Гуревич. А также еще совсем молодые Иосиф Иомдин, Илья Рипс, Юрий Кифер, Григорий Сивашинский и другие. Подавляющая часть этих ученых была принята в совсем молодой тогда университет Тель-Авива, а также в университеты Иерусалима и Беэр-Шевы. Позже Технион и Хайфский университет, только что созданный в то время, тоже обратили внимание на русскую эмиграцию. Еще позже, к началу 80-х годов, к ним присоединились Институт Вейцмана в Реховоте и университет Бар-Илан. Научные направления, развивавшиеся многими из вновь прибывших выдающихся ученых, в Израиле попросту отсутствовали. К примеру, до приезда И.Пятецкого-Шапиро Израиль не имел специалистов по теории представлений, а до появления Б.Мойшезона никто здесь не занимался алгебраической геометрией. Пока количество научных «олим» профессорского уровня измерялось десятками, и каждым из них местное университетское сообщество занималось персонально, процесс шел сравнительно гладко. Но с началом алии 90-х ситуация усложнилась. К 1993 г. количество эмигрантов с Ph.D. по математике превысило 1.000 человек! И всю эту массу надо было устроить по специальности (точнее встроить в существующую систему), использовать ее знания и научный потенциал. Это сделать было трудно, но задачу решили, и, подводя итоги математической алии, можно сказать, что неустроенных математиков в Израиле по большому счету нет (а среди физиков таковые, к сожалению, есть).
В основе успеха лежало взаимопонимание и сотрудничество между первопроходцами математической алии и израильским научным истеблишментом. Юваль Неэман в эти годы по-прежнему занимал высокие научно-административные посты, а к началу 90-х в этот истеблишмент вошел математик, профессор Дан Амир, ставший заместителем ректора, а затем ректором Тель-Авивского университета (ТАУ). Его абсолютная память удерживала тысячи имен приехавших ученых. Сотни из них нашли с его помощью, по крайней мере, временное пристанище в университете Тель-Авива. Более того, он был очень близок (друг со школьных лет) с тогдашним главой Совета по высшему образованию, тоже математиком, профессором А.Пази. Наконец, президент Израильской академии наук тех лет профессор Тель-Авивского университета Иегошуа Йортнер – выдающийся ученый, получивший, в частности, приз Вольфа по химии – увлекся идеей увеличения «веса» израильской науки за счет советской эмиграции и сумел задействовать значительные ресурсы для абсорбции ее научной элиты. Он инициировал программу Barecha, рассчитанную на самый высокий научный уровень. Каждому ее участнику полагалось 80 тысяч долларов помощи при покупке квартиры и создании лаборатории. Эта программа, как и многие другие проекты, возникла из-за необходимости устроить конкретных людей.
В.Мильман был приглашен в кабинет президента уже через несколько дней после прибытия в Тель-Авив летом 1973 года, и его прямые контакты с руководством ТАУ во многом облегчили успешную абсорбцию математиков. Очевидно, что число профессорских ставок в любом израильском университете ограничено, и на них претендуют недавние выпускники этих же университетов, прошедшие пост-докторантуру в США и Европе и желающие вернуться на родину. Для того чтобы по возможности не создавать конфликта интересов, была реализована идея создания специальных фондов для новоприбывших ученых высокого класса – программы Barecha и Guastalla, позволившие дать университетские позиции десяткам первоклассных математиков. Кроме того, была создана программа VATAT для выдающихся пожилых ученых (58+), обеспечивающая им льготные пенсионные условия. К концу 1992 года университеты приняли 35-40 математиков на постоянные ставки либо на позиции tenure-track, подразумевавшие прием в штат через три года при условии успешной научной деятельности. Еще 100-110 математиков имели временные позиции, финансирование которых скоро заканчивалось. Представители большинства математических факультетов (за исключением Еврейского университета в Иерусалиме) собрались в Тель-Авиве и сумели выработать правильную политику, позволившую продлить финансирование этих позиций.
К середине 90-х годов усилиями университетской элиты была создана трехступенчатая программа, охватывавшая широкий круг вновь прибывших ученых со степенью кандидата наук и выше. Верхней ступенью этой системы является программа КАМЕА, одним из инициаторов которой стал профессор ТАУ Элиэзер Гилади. В ее рамках ученый получает внештатную профессорскую позицию, финансируемую в основном Министерством абсорбции с минимальным участием университетов. Все эти программы распространяются на любые фундаментальные науки, но израильской математике они принесли особенно обильные плоды именно благодаря инициативному поведению математиков первой волны новой алии. Хотя эта программа в течение многих лет находится под угрозой сокращения, ярым сторонником которого является министерство финансов при любом составе Кнессета, до последнего времени поддержка премьер-министров, «русских» политических партий и, что очень важно, университетской профессуры, позволяет сохранить ее в неприкосновенности. В 2010 г. программу КАМЕА удалось ввести в бюджет.
Сегодня в университетах Израиля от 20 до 25 процентов профессоров-математиков, вышедших из советских школ. В математическом сообществе ранжирование математиков по «гамбургскому счету» происходит на Международных математических конгрессах (ICM), которые собираются раз в четыре года под эгидой Международного математического союза. На этих конгрессах подводятся итоги развития математики за истекшие четыре года, объявляются имена лауреатов премии Филдса и призов имени Гаусса и Неванлинны за выдающиеся достижения. Итоги подводят приглашенные докладчики, работы которых признаны выдающимися. Так вот, порядка 40 процентов приглашенных докладов, сделанных израильтянами на ICM, представлены выходцами из России. Три израильтянина, удостоенные «Европейского приза молодому математику» (Леонид Полтерович – на Будапештском конгрессе 1996 года; Семен Алескер и Денис Гайцгори – на Барселонском конгрессе 2000 года) – выходцы из России. Впрочем, все они получили Ph.D. в университете Тель-Авива, хотя Полтерович приехал в Израиль уже сложившимся математиком.
В результате такого взрыва изменился мировой статус израильской математики: Израиль перешел из предпоследней группы представительства в Международном математическом объединении (IMU), в которую входил до 1990 года, в высшую лигу. На заседаниях Генеральной Ассамблеи IMU в августе 1998 года Израиль был представлен пятью голосами, как и Россия, США, Англия, Франция, Германия, Италия, Канада, Китай и Япония. Восхождение было стремительным. Конечно, рост числа активных математиков в Израиле и математической активности в целом был главным фактором этого процесса. Влияние русских математических традиций огромно. Оно сказалось не только на развитии новых направлений в израильской науке, но и на стиле семинаров, на разговорах в университетских коридорах, на количестве увлеченных математикой студентов и их уровне.
К настоящему времени математические факультеты практически всех университетов Израиля в значительной степени укомплектованы выходцами из России, многие из которых являются ведущими специалистами в своих областях, а некоторые – основателями своих научных направлений в Израиле. Наиболее мощно «русскоязычная группа» по-прежнему представлена в ТАУ. В первую очередь следует упомянуть уже ушедших представителей алии 1970-х. Это Илья Пятецкий-Шапиро (1929–2009), один из крупнейших математиков ХХ века, специалист по теории чисел, алгебраической геометрии, теории представлений, прикладной математике, лауреат премии Вольфа, Государственной премии Израиля, член Израильской Академии наук, четырежды выступавший с пленарными докладами на ICM. Подписав письмо с требованием освободить из психиатрической лечебницы математика А.Есенина-Вольпина, он был уволен из МГУ, попал в отказ, но под давлением международной математической общественности был выпущен в Израиль в 1976 г.
Израэль Гохберг (1928–2009) прибыл в Израиль из Кишинева в 1974 г. будучи одним из крупнейших специалистов в области функционального анализа и теории операторов. Он получил позицию профессора в ТАУ, а затем и в Институте Вейцмана и успешно продолжил свою научную карьеру уже на международном уровне. И.Гохберг был приглашенным профессором в ряде университетов Германии, Нидерландов, Австрии, Румынии, США, Канады, иностранным членом Королевской академии наук и искусств Нидерландов, награжден премиями Ландау, Ротшильда, Гумбольдта и Шнайдера, основал и редактировал журнал Integral Equations and Operation Theory, выходящий в Базеле, выпустил 25 монографий на английском языке.
Борис Мойшезон (1937–1993), основатель израильской школы алгебраической геометрии, прибыл в Израиль в 1972 г, был профессором ТАУ до 1978, затем переехал в США, где стал профессором Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Давид Мильман (1912–1982), крупный специалист по функциональному анализу, представитель Одесской математической школы, основанной еще в довоенные годы Марком Крейном. Важная теорема из анализа линейных топологических пространств названа теоремой Крейна-Мильмана в честь авторов доказательства. Прибыл в Израиль в 1974 г. вместе с сыном Виталием Мильманом.
Несколько крупных математиков, чья научная деятельность проходила в основном в Советском Союзе, приехали в Израиль в предпенсионном возрасте и завершили свою деятельность в ТАУ в статусе professor emeritus. В алие 70-х это Шошана (Сусанна) Камин (Каменомостская), которой принадлежат замечательные результаты в области дифференциальных уравнений, в частных производных, и работавший в этой же области Даниэль Эйдус. В начале 90-х годов на факультете математики появились один из лидеров Харьковской математической школы Владимир Мацаев, специалист по теории операторов и комплексному анализу, и москвич Александр Олевский (доклады на ICM 1986, 1994), создавший в Израиле школу гармонического анализа.
Значительную группу составляют математики, приехавшие в Израиль уже сложившимися и даже знаменитыми учеными и продолжающие свою научную и педагогическую деятельность на математическом факультете ТАУ в настоящее время. Это бывшие москвичи: Виктор Паламодов, прибывший в 1998 г. (анализ, уравнения в частных производных, прикладная математика, приглашенный доклад на ICM 1966); Михаил Боровой (алгебраические группы, теория чисел, в Израиле с середины 90-х, приглашенный доклад на ICM 1986); Иосиф Бернштейн (алгебраическая геометрия, теория представлений, прибыл в Израиль в 1993, член Израильской и Американской академии наук, лауреат математической премии Израиля 2004, приглашенные доклады на ICM 1978, 1998); уже упоминавшийся выше харьковчанин Виталий Мильман (геометрический и функциональный анализ, репатриировался в 1973, приглашенные доклады на ICM 1986 1998, пленарный доклад на Европейском математическом конгрессе /ЕСМ/ 1996, премия Ландау, премия ЕМЕТ); Григорий Фрейман (аддитивная теория чисел, работал в университетах Казани и Твери); Леонид Полтерович (симплектическая топология, динамические системы, репатриировался из Москвы в 1989, Премия Европейского математического союза, премии Эрдёша и Бруно, приглашенные доклады на ЕСМ, 1996, и ICM, 1998); Евгений Шустин (алгебраическая геометрия, репатриировался из Нижнего Новгорода, премия Бесселя – Гумбольдта, 2002); Михаэль Фарбер (работал в ТАУ в 1989–2002 гг., создал израильскую школу топологии), Ефим Глускин (математический анализ, доклад на ICM, 1986, в Израиле с 1990); Михаил Содин (получил образование в Харькове, в Израиле с 1996, инициировал исследование по комплексному анализу в ТАУ, доклады на ЕСМ, 2004 и ICM, 2010), Борис Цирельсон (математический анализ, прибыл из Ленинграда в 1990, доклад на ICM, 1998).
Список репатриантов следующего поколения, занимающих профессорские позиции в ТАУ и состоявшихся как ученые уже в Израиле, тоже весьма впечатляющ. Это Григорий Сивашинский, прибывший в Израиль еще в 1974 году, получивший здесь образование и ставший выдающимся специалистом по гидродинамике, теории хаотических систем, соавтором известной теоремы Сивашинского–Курамото (иностранный член Испанской академии наук, член Института физики Великобритании, лауреат премии Я.Б.Зельдовича), Моти Гитик (теория множеств, логика), получивший степень Ph.D. в Иерусалиме, и сделавший пленарный доклад на ICM в 2002 году, Михаэль Бялый (динамические системы) со степенью, полученной в Институте Вейцмана, Михаэль Кривелевич (теория графов и комбинаторика, степень Ph.D получена в ТАУ), Семен Алескер (геометрический и функциональный анализ, Ph.D., Тель-Авив, Премия ЕСМ, 2000, доклад на ICM, 2002).
Значительную группу репатриантов из стран СНГ принял Университет Бен-Гуриона (БГУ, Беэр-Шева). В 1978 году в тогда еще молодом университете появился выдающийся математик, одессит Михаил Самуилович Лившиц (Мoshe Livsic) (1917–2007), основавший там школу по теории операторов. Это направление продолжает успешно развиваться в БГУ. В 2007 году там прошла крупная научная конференция, посвященная его 90-летию. В настоящее время в этой области работает профессор Виктор Винников (Ph.D. в БГУ, 1988) и представитель более старшего поколения Александр Маркус (репатриировался из Кишинева в 1990, professor emeritus). В штате университета в профессорских должностях Генрих Белицкий (прибыл из Харькова в 1991, динамические системы, дифференциальные уравнения); Владимир Гольдштейн (дифференциальная геометрия, функциональный анализ, приехал в 1991 из Новосибирска); Дмитрий Тураев (динамические системы, Ph.D. в Нижнем Новгороде, доклад на ICM, 2010); харьковчанин Владимир Фонф (функциональный анализ, в Израиле с начала 90-х).
Продолжают научную деятельность в статусе professor emeritus Вадим Ткаченко, крупный специалист по комплексному анализу и спектральной теории дифференциальных операторов, прибывший из Харькова в 1992; Михаил Ломоносов (теория графов, репатриант из Москвы, профессор БГУ с 1987). Кроме того, значительная группа высокопрофессиональных математиков работает в рамках программы КАМЕА: Михаил Клин, Григорий Машевицкий, Леонид Пригожин, Леонид Березанский, Владимир Шевелев.
В математическом отделе Института Вейцмана (ИВ) профессора российского происхождения также составляют заметную группу: это Иосиф Иомдин из Новосибирска (анализ, дифференциальные уравнения, в Израиле с конца 70-х, развил новое направление «топологический анализ», премия Эрдёша); Владимир Беркович (алгебраическая геометрия, теория чисел, в Израиле с середины 80-х, доклад на ICM, 1998); Михаэль Соломяк (дифференциальные операторы в частных производных, прибыл из Ленинграда, профессор ИВ с 1991, в настоящее время professor emeritus); Виктор Кацнельсон (комплексный и гармонический анализ, приехал из Харькова в 1992); Сергей Яковенко (из Москвы, в ИВ с 1996 г., дифференциальные уравнения, динамические системы, Премия Левинсона, 1997, в настоящее время директор отдела).
В хайфском Технионе в 1973 г начал свою израильскую карьеру москвич Эли Левин (анализ), позднее ставший профессором Открытого университета. Большая группа видных математиков – репатриантов из России появилась в самом начале 90-х. Среди них Евсей Дынькин (1949–1999) – один из блестящих представителей петербургской школы комплексного анализа; Юрий Брудный (теория аппроксимаций, в настоящее время professor emeritus); москвичи Владимир Лин (алгебраическая геометрия, комплексный анализ, professor emeritus); Борис Панеах (дифференциальные уравнения в частных производных, professor emeritus); харьковчане Юрий Любич (функциональный анализ) и Михаил Житомирский (теория сингулярностей); Александр Непомнящий (гидродинамика, нелинейные волны, репатриировался из Перми). В Хайфском университете профессорскую позицию занимает Алек Вайнштейн (алгебраическая геометрия, в Израиле с середины 90-х).
В Еврейском университете (ЕУ, Иерусалим) крупнейшим математиком российской школы является Давид Каждан (теория представлений, доклады на ICM 1974, 1986), ученик И.М.Гельфанда, эмигрировавший из Москвы в США, где работал в Гарвардском университете. В 2005 он репатриировался в Израиль. Кроме того, профессорами ЕУ являются Юрий Кифер (теория вероятностей и динамические системы, доклад на ICM, 1998, репатриировался из Москвы в 1978); Элияху Рипс (учился в Риге, участвовал в диссидентском движении, был выпущен в Израиль в 1972 г, окончил ЕУ, создал в Израиле научное направление геометрических методов теории групп, доклад на ICM, 1994, премия Эрдёша, премия Кацира); Геннадий Левин (динамические системы, в Израиле с начала 90-х).
Университет Бар-Илан (БИУ) принял в штат несколько математиков последней волны алии. Среди них Марк Аграновский (дифференциальные уравнения в частных производных, комплексный анализ, прибыл из Новосибирска в 1991 г.); харьковчанин Владимир Азарин (гармонический анализ, в БИУ с 1994); Лев Айзенберг (комплексный анализ, прибыл из Москвы, в БИУ с 1994); Шмуэль Крушкал (прибыл из Новосибирска в 1991, в настоящее время professor emeritus); Евгений Плоткин (теория групп, Петербург, в БИУ с 1993); Абрам Трахтман (комбинаторика, теория цветных графов, репатриировался из Екатеринбурга, в БИУ с 1995; статью Л.Драгицкой о нем и решенной им знаменитой проблеме раскраски дорог см. в 17 томе РЕВЗ). Профессорские позиции занимают также русскоязычные представители более молодого поколения Михаил Кац (топология, Ph. D. в Колумбийском университете, США); Андрей Резников (теория представления, теория чисел, спектральный анализ, прибыл из Москвы, Ph. D. в Институте Вейцмана, в БИУ с 2001). Евгений Плоткин и Абрам Трахтман работают в рамках проекта КАМЕА. Кроме них, в список математиков-«камеистов» входят Татьяна Бандман, Яков Краснов, Мордехай Левин, Эли Лифлянд, Леонид Шустер. Отдельного упоминания стоит короткая и драматическая история репатриации Евгения Горелика (1947–1993). Москвич, прибывший в Израиль в 1992 г., начал свою работу в БИУ, получив временную трехлетнюю позицию (стипендию Шапиро). Он успел решить важную проблему из теории Банаховых пространств, остававшуюся открытой в течение 30 лет. Через несколько дней после того, как статья была отправлена в печать, Горелик трагически погиб. Работу по редактированию статьи взяли на себя выдающиеся израильские математики Й.Линденштраус и М.Рудельсон (ЕУ). Предложенный им подход лег в основу дальнейших исследований в этой области математики под названием «Принцип Горелика».
Таким образом, математики российского происхождения составляют существенную часть израильского математического сообщества, а их научные труды и педагогическая деятельность в значительной мере определяют современное состояние математических наук в Израиле.
История алии физиков 70-х – 90-х годов в значительной мере сходна с историей русскоязычной математики в Израиле и по своему происхождению, и по качеству научных кадров, и по вкладу в современную израильскую науку. Первые физики, прибывшие в Израиль в середине и конце 70-х, были в основном диссидентами и отказниками. Их приезд сопровождался масштабными политическими кампаниями как в стране исхода, так и в стране прибытия. Имена Александра Воронеля, Марка Азбеля, Михаила Гитермана, Вениамина Файна, Вениамина Левича, Наума Меймана были в то время у всех на слуху. Эти ученые являлись крупными специалистами в своих областях и по праву получили позиции в израильских университетах. В частности, ТАУ формально принял на работу А.Воронеля и М.Азбеля в 1973 г. еще в то время, когда они пребывали «в отказе».
Некоторому количеству ученых удалось выехать из Советского Союза через прибалтийские или закавказские республики, где ОВиРы не так свирепствовали. После смерти Брежнева слабый поток репатриантов из СССР практически прекратился. В середине 80-х выбраться оттуда удавалось единицам. Профессорский корпус физических факультетов израильских университетов за эти годы пополнили только Виктор Флеров, прибывший в 1986 г. благодаря усилиям правозащитников, израильского Центра информации, пресс-секретарем которого был в то время Юрий Штерн, и посла Израиля в ООН Биби Нетанияху, а также Михаил Маринов, выпущенный из СССР в 1987 г. после восьми лет, проведенных в отказе.
Ученые-физики, как и математики, эффективно воспользовались возможностями, открывшимися с падением коммунистического режима. В числе специалистов международного уровня, покинувших СССР в первые годы большой алии (1988-90), были крупнейшие физики из ведущих научных учреждений страны: Института теоретической физики им. Ландау и Института физики твердого тела в подмосковной Черноголовке, Физического института им. Лебедева в Москве, Физико-технического института им. Иоффе в Ленинграде, и других центров академической науки. Бóльшая часть этих ученых нашла себе позиции в университетах США, но и научная алия в Израиль была весьма значительна.
Следует, однако, отметить, что среди физиков-олим не нашлось своего «Мильмана», который бы наладил постоянно действующие мосты для ученых, прибывших из научных центров СНГ в университеты Израиля. Некоторое количество крупных ученых, прибывших в первые годы Большой алии, получили позиции в рамках фондов Barecha, Guastalla, стипендий VATAT для выдающихся ученых предпенсионного возраста, но к середине 90-х, когда число прибывших сильно превысило число вакансий в шести ведущих университетах страны, ситуация стала меняться не в лучшую сторону. Существенно и то, что среди квалифицированных физиков, оказавшихся в Израиле в 90-х, оказалось довольно много специалистов, работавших в «почтовых ящиках». Эти ученые часто не владели иностранными языками, их публикации в отраслевых советских изданиях или сборниках отчетов по закрытой тематике никак не способствовали получению работы по специальности. Система «Шапиро-Гилади-КАМЕА», конечно, помогла многим, но процент кадровых потерь среди физиков-олим был значительно выше, чем среди математиков. Оценить этот процент теперь довольно трудно, поэтому ниже нам придется руководствоваться известным принципом – судить о людях по тому, в чем они преуспели, а не по тому, в чем потерпели неудачу.
Исторически сложилось так, что в первые годы существования государства наиболее сильные позиции израильские физики занимали в области теория ядра, где работали такие корифеи, как Джулио Ракá и Юваль Неэман, да и наиболее масштабные экспериментальные работы по понятным причинам проводились в центрах ядерных исследований. К началу 70-х годов физики в Израиле, как и во всем мире, осознали, что центр тяжести фундаментальных, да и прикладных исследований перемещается в область физики твердого тела и физики плазмы. Соответствующих научных школ в израильских университетах не было, поэтому специалистов для новых направлений готовили, посылая лучших студентов в научные центры США. Некоторое количество первоклассных специалистов в области физики конденсированного состояния вещества репатриировалось в эти годы из Европы. Ряд профессоров-ядерщиков сменили специализацию. Но все эти меры, конечно, не могли возместить отсутствие научных традиций. Алия из СССР пришлась как нельзя кстати, поскольку советская физическая школа была сильна как раз в области физики твердого тела.
Первопроходцам большой физической алии в начале 90-х годов открыли свои двери практически все израильские университеты. Физиков, получивших стипендии Barecha и Guastalla, кроме Тель-Авивского университета, принимали Технион и Еврейский университет в Иерусалиме. Институт Вейцмана совместно с Институтом теоретической физики им. Ландау организовал долгосрочную программу совместных исследований, а по ее окончании нескольким российским теоретикам были предложены профессорские позиции в Реховоте. В университете Бар-Илан физика твердого тела была единственной специализацией физического факультета, и туда приезжих из России приглашали особенно охотно. К середине 90-х русскоязычных профессоров-физиков можно было встретить в каждом университете Израиля, но решать проблему трудоустройства вновь прибывших репатриантов с каждым годом становилась все труднее. Открытие в 1998 г. программы КАМЕА несколько разрядило обстановку. Физиков-«камеистов» охотно брали университет Бен-Гуриона и университет Бар-Илан, практически не принимал Институт Вейцмана, а в ТАУ, ЕУ и Технионе к кандидатам на позицию КАМЕА-алеф, эквивалентную должности associate professor, предъявляли столь же высокие требования, что и к обычным соискателям – критерием было наличие у кандидата результатов международного класса плюс соответствующие отзывы от ведущих мировых специалистов в области его специализации.
Так или иначе, значительная часть естественнонаучной алии к началу нового тысячелетия вернулась к своему любимому делу. Прошло еще 10 лет, и теперь можно подвести некоторые итоги. У физиков нет четкой системы ранжирования ученых по их положению в профессиональном сообществе, нет аналога Международных математических конгрессов. Но можно считать успешными тех ученых, которые из «представителей» каких-либо известных научных школ СНГ превратились в полноценных членов международного сообщества физиков, неотъемлемой частью которого является Израиль. И тем более тех, кто составил себе весомую научную репутацию только по прибытии в Израиль или по окончании одного из местных университетов. Имея в виду эти критерии, мы и рассмотрим ситуацию, сложившуюся к настоящему времени в израильской высшей школе.
В истории лучшего израильского научного центра – Институте Вейцмана – «бывший наш народ» представлен довольно большой группой физиков. Этот факт говорит много о качестве российской научной алии, поскольку в физические отделы ИВ попадали в строго индивидуальном порядке лишь те ученые, которые удовлетворяли самым высоким международным стандартам. Среди русскоязычных сотрудников ИВ в первую очередь упомянем Аркадия Аронова (1939 –1994) и Иегошуа Левинсона (1932–2008). А.Аронов – один из ярчайших представителей Ленинградской физической школы приехал на постоянное жительство в Израиль уже тяжело больным, прожил здесь меньше года (если не считать его визитов в ИВ в качестве приглашенного профессора), но успел сделать несколько совместных работ с израильскими коллегами. Его влияние на израильскую теоретическую физику чувствуется и по сей день. Портреты Аркадия Аронова висят в кабинетах многих израильских физиков (не обязательно русскоязычных) во всех университетах страны. И.Левинсон начинал свою научную карьеру в Вильнюсе. Стоит отметить, что научное имя он составил себе работами по теории углового момента, у истоков которой стоял основатель израильской теоретической школы Дж.Ракá. В середине 60-х Левинсон был приглашен во вновь образованный Институт теоретической физики им. Л.Д.Ландау (ИТФ) в Черноголовке, участвовал в совместной программе ИТФ-ИВ, затем был принят в ИВ в рамках программы VATAT, сразу активно включился в исследования мезоскопических структур, опубликовал не один десяток работ, по качеству не уступавших тем, что он делал в свои черноголовские годы, получил престижную стипендию А.Гумбольдта для выдающихся ученых (1996). Сообщество израильских физиков считает, что среди физиков старшего поколения И.Левинсон – пример наиболее успешной абсорбции. Еще один бывший сотрудник ИТФ Александр Финкельштейн был приглашен на профессорскую позицию в рамках программы Barecha. Он стал одним из «столпов» теоретической группы отдела физики конденсированного состояния, резонанс от многих его публикаций расходится по всему научному миру. В 2008 году он получил место профессора в одном из университетов США, но продолжает сотрудничество с теоретиками ИВ. Шимон Левит, прибывший из Молдавии, и бывший москвич Шмуэль (Сергей) Гурвиц – представители алии 70-х годов. Их тернистый путь в Израиль лежал через сионистское движение (Гурвиц в Москве был сотрудником М.Маринова). Свою карьеру в ИВ они начали, как теоретики-ядерщики, а в девяностые годы переключились на физику наноструктур. В этой области физики ИВ занимает лидирующее место в Израиле и одно из первых мест в мире.
Экспериментальные исследования наноструктур сосредоточены в Субмикронном центре. Среди его сотрудников русских не очень много, но их доля в научных достижениях центра велика. Михаил Резников попал в ИВ из подмосковной Черноголовки в начале 90-х. Несколько лет он потратил на разработку методики измерения шумов в низкоразмерных электронных системах. С помощью этой методики он первым в мире измерил дробный заряд электрона, предсказанный в рамках теории квантового эффекта Холла нобелевским лауреатом Бобом Лафлином. Эта работа была отмечена престижной премией Hewlett-Packard, а один из членов комиссии по ее присуждению заметил в кулуарах, что этот эксперимент оправдывает все затраты на создание Субмикронного центра. В настоящее время М.Резников является профессором Техниона (см. ниже).
Ни одна крупная работа по исследованию двумерных полупроводниковых наноструктур не обходится без участия Владимира Уманского – одного из ведущих специалистов в области нанотехнологий.
В отделе комплексных систем успешно работают профессора Виктор Штейнберг и Григорий Фалькович. В.Штейнберг репатриировался из Харькова в 1975 г. После нескольких лет работы в ТАУ и стажировки в Калифорнийском университете (США) он был принят в ИВ в 1983 году. Области его научных интересов – нелинейная динамика, полимерные растворы, гидродинамика простых и сверхтекучих жидкостей. Г.Фалькович – представитель Новосибирской школы нелинейной физики, один из ведущих специалистов по теории солитонов и гидродинамической турбулентности. В ИВ – с середины 90-х годов. В астрофизическом отделе ИВ работает профессор Владимир Усов, член Международного астрономического союза, специалист по релятивистской и кварковой плазме в звездной материи.
Физики, репатриировавшиеся в 90-е годы, работают и на химическом факультете ИВ. В отделе химической физики профессорские должности занимают Илья Авербух, Анатолий Бурштейн и Виктор Львов. И.Авербух и возглавляемая им группа занимаются исследованиями в области взаимодействия света с веществом, включая такие прикладные аспекты, как атомная литография и лазерное охлаждение вещества. Одессит Анатолий Бурштейн – специалист по химической кинетике и фотохимии. В бытность свою сотрудником Новосибирского университета был всесоюзно известен как председатель легендарного клуба-кафе «Под интегралом» в Академгородке (в 60-е годы) и как энергичный защитник академика Сахарова в драматический период его выдвижения в Верховный совет СССР эпохи перестройки двадцать лет спустя. Виктор Львов – еще один питомец новосибирского Академгородка, один из лидеров тамошней школы нелинейной физики. В ИВ продолжает работать в этой области, занимаясь главным образом неисчерпаемой проблемой турбулентности.
Тель-Авивский университет, как уже говорилось, в свое время сыграл роль «главного входа» в израильское научное сообщество для ученых, репатриировавшихся из СССР, превратившегося в СНГ ко времени Большой алии. Первопроходцы физической алии Александр Воронель и Марк Азбель, проработав на физическом факультете ТАУ около четверти века, перешли в разряд emeriti. А.Воронель, помимо экспериментальных исследований фазовых переходов жидкость- твердое тело, продолжающих его классические исследования критических явлений при переходе из газообразного в жидкое состояние, которые составили ему научное имя в 60-е годы, отдал много сил общественной деятельности. Эта деятельность в определенном смысле тоже стала продолжением его социальной активности во времена отказа. Он был одним из основателей общественно-политического и литературного журнала «22» и по сей день является его главным редактором. Его блестящие философско-политические эссе, собранные в несколько увесистых томиков, оказали весьма заметное влияние на мироощущение российских репатриантов и помогли им разобраться в местных исторических и политических реалиях.
М.Азбель – крупный специалист по электродинамике металлов. Один из эффектов в этой области физики носит название «резонанс Канера-Азбеля». Перебравшись в Израиль, М.Азбель резко изменил тематику своих научных исследований. Он сделал несколько выдающихся работ по физике неупорядоченных систем, которая в Израиле является одним из приоритетных научных направлений (в том числе в соавторстве с лидером этого направления профессором Джо Имри). Историю своей борьбы за выезд он описал в книге «Рефьюзник». Будучи человеком «еретического» склада ума, М.Азбель пробовал свои силы в разных разделах научного знания, в том числе в такой нетрадиционной для физика области, как социология старости. Одна из его работ на эту тему носит название «Бессмертие как физическая проблема»
Вениамина Левича (1917–1988), одного из крупнейших специалистов по физико-химической гидродинамике, члена-корреспондента АН СССР, приняли на работу в ТАУ в 1978 г. До прибытия в Израиль он провел 6 лет в отказе, был одним из руководителей знаменитого семинара ученых-отказников в Москве. Будучи профессором ТАУ, он также занимал аналогичную должность в Нью-Йоркском City College, где основал институт физико-химической гидродинамики и стал его первым директором. После смерти Левича институту было присвоено его имя. Похоронен В.Левич в Израиле. Еще один участник московского семинара отказников – Вениамин Файн. Его научная специализация – квантовая электроника и физика нелинейных явлений в конденсированных средах. В.Файн с 1977 г. – профессор химического факультета, после выхода на пенсию – professor emeritus. В последние годы область интересов В.Файна постепенно перемещается к философским проблемам науки и иудаизма. Файн изложил свои философские взгляды в ряде книг, опубликованных на иврите и переведенных на английский и русский языки. Наум Мейман (1911–2001), московский математик, специалист по математической физике, работавший в Институте физических проблем вместе с Л.Д.Ландау, после выхода на пенсию в 1971 г. активно включился в правозащитную деятельность, стал членом Хельсинкской группы, провел в отказе 17 лет. После репатриации в Израиль в 1988 г. его избрали почетным профессором ТАУ. В 1992 г. в Тель-Авиве провели международную научную конференцию в честь его 80-летия. По программе VATAT был принят в ТАУ и проработал на физическом факультете в течение пяти лет Исаак Халатников, ученик Л.Д.Ландау, один из основателей и первый директор института теоретический физики, носящего имя Ландау.
Среди известных физиков-теоретиков, прибывших в Израиль в конце 80-х – первой половине 90-х годов и получивших профессорские позиции в Школе физики и астрономии ТАУ, следует назвать Виктора Флерова, Романа Минца, Леонида Франкфурта и Евгения Левина. В.Флеров, москвич, теоретик широкого профиля, до репатриации проработал 15 лет в Институте химической физики. Его имя появилось в списке сотрудников ТАУ в конце 80-х. Спектр его научных интересов включает электронную теорию металлов и полупроводников, квантовую кинетику химических реакций, физику неравновесных нелинейных явлений. Р.Минц, ученик М.Азбеля, работал в Институте физики высоких температур в Москве, занимается электродинамикой сверхпроводников, автор нескольких монографий и обзоров, стал профессором ТАУ в начале 90-х. Л.Франкфурт и Е.Левин – питомцы ленинградской физической школы (Институт ядерной физики в Гатчине), работали в отделе физики высоких энергий Школы физики и астрономии с середины 90-х годов. Оба они – специалисты по ядерной физике, физике элементарных частиц, квантовой хромодинамике. В настоящее время продолжают активную научную деятельность в статусе emeriti.
В состав профессорского корпуса Школы физики и астрономии входят несколько известных физиков, родившихся в СНГ, но получивших ученые степени в Израиле. Это Александр Палевский и Яков Кантор, уроженцы Вильнюса, и Александр Гербер, репатриировавшийся из Харькова. Все они окончили ТАУ. Лев Вайдман, известный специалист по теории квантовых измерений – выпускник Еврейского университета в Иерусалиме.
В рамках программы КАМЕА в отделе физики конденсированного состояния получили профессорские позиции Иехиэль Коренблит, репатриировавшийся из Санкт-Петербурга и москвич Константин Кикоин, – представители двух крупнейших российских школ по теоретической физике, международно признанные специалисты по физике магнетизма и полупроводников.
Университет Бен-Гуриона в Беэр-Шеве (БГУ) – самый молодой университет Израиля, и представители российской алии много сделали для его научного становления. В штате физического факультета три русскоязычных профессора – астрофизики Михаил Гедалин и Юрий Любарский и специалист по физике полимеров Олег Кричевский. М.Гедалин прибыл в 1990 году из Грузии и довольно быстро был принят в штат. Харьковчанин Ю.Любарский многие годы работал в рамках программы КАМЕА и лишь недавно получил полноценную профессорскую должность. О.Кричевский – представитель следующего поколения репатриантов. Он получил докторскую степень в Институте Вейцмана, после нескольких лет стажировки за рубежом был принят в штат БГУ, где возглавил экспериментальную лабораторию. На химическом факультете работает профессор Борис Цукерблат, представитель кишиневской теоретической школы, крупный специалист по квантовой химии и молекулярной физике. Когда была принята программа КАМЕА, на физическом факультете БГУ сразу оценили новые открывшиеся возможности и охотно брали квалифицированных специалистов, прибывших в начале 90-х. В их числе: выдающийся специалист по физике неупорядоченного состояния харьковчанин Сергей Гредескул, теоретик широкого профиля Анатолий Голуб из Кишинева, экспериментаторы Виктор Меерович, Виктор Соколовский, Владимир Маркович и многие другие.
В Бар-Иланском университете (БИУ) процент сотрудников-репатриантов особенно велик. Его ректор проф. М.Каве, физик по специальности, одним из первых в израильской академической элите оценил научный потенциал алии 90-х. БИУ эффективно задействовал все программы трудоустройства новых репатриантов. Помогал ему в реализации этих программ диссидент 70-х Михаил Гитерман, к тому времени уже профессор БИУ с 20-летним стажем. По программе VATAT для ученых предпенсионного возраста были приняты в штат профессора Михаил Клингер – теоретик, специалист по физике неупорядоченных систем, прибывший из ленинградского Физико-технического института (ЛФТИ), Владимир Сандомирский из московского Института радиоэлектроники, один из тех богатырей, на коих этот институт держался, а также харьковчанин Фридрих Басс, крупный эксперт по электродинамике металлов.
В начале 90-х штат физического факультета БИУ пополнился несколькими русскоязычными профессорами. Исай Шлимак, один из ведущих экспериментаторов ЛФТИ, возглавил лабораторию физики полупроводников, в которой ведутся комплексные исследования неупорядоченных систем. Профессорскую позицию получил и харьковчанин Валентин Фрейлихер, известный специалист по рассеянию волн в случайных средах. В рамках программы Guastalla позицию получил питомец школы Института им. Л.Д.Ландау Леонид Фейгель (Бурлачков). Из Новосибирска прибыл Борис Шапиро, специалист по теории сверхпроводимости. Теоретик Евгений Коган, работающий в области сильно коррелированных электронных систем – представитель уральской школы. В штате факультета имеются и специалисты следующего поколения, получившие высшее образование уже в Израиле. Это теоретик Дмитрий Гутман (выпускник Техниона) и экспериментатор Лев Хайкович, окончивший ЕУ. Оба они получили степень Ph.D. в Институте Вейцмана. Несколько известных ученых имеют профессорские позиции в рамках программы КАМЕА (москвич Денис Голосов, харьковчанин Юрий Кагановский и др.)
В институте Ракá (физический факультет Еврейского университета) с 70-х годов работал выходец из России теоретик Вилен Зевин (в настоящее время emeritus professor). Профессор Лазар Фридланд (физика плазмы), прибывший в 1971 из Вильнюса, получил степень Ph.D. в ЕУ в 1976. На рубеже 90-х годов по программе Guastalla в штат были приняты Борис Лайхтман (физика полупроводников, представитель ленинградской теоретической школы, также перешедший в статус emeritus) и Барух Меерсон (стохастические и нелинейные явления, Москва). В те же годы, по программе VATAT для заслуженных пожилых ученых, в университете начали работать еще два ленинградца – Мирон Амусья, один из ведущих теоретиков в области атомной спектроскопии и Эдуард Сонин – теоретик, специализирующийся в области сверхпроводимости и физики низких температур. В рамках программы КАМЕА позиции получили Менахем Циндлехт (физика твердого тела), Леонид Шварцман (плазма), Аркадий Виленкин (нелинейные явления).
В хайфском «Технионе» с 1988 г. работал профессор Михаил Маринов (1939–2000), прибывший в Израиль в 1987 г. после восьми лет, проведенных в «отказе». В московском физическом сообществе у него была репутация одного из крупнейших специалистов по математической физике и ее приложениям в квантовой теории поля. За 12 лет работы на физическом факультете «Техниона» Маринов успел подготовить несколько Ph.D. студентов, принимал активное участие в трудоустройстве вновь прибывающих российских ученых. В середине 90-х годов в качестве приглашенного профессора на факультете работал ученик Л.Д.Ландау, физик с мировым именем Лев Питаевский. Наряду с научными исследованиями по теории квантовых жидкостей он занимался подготовкой нового издания знаменитого курса теоретической физики Л.Д.Ландау и Е.М.Лифшица – настольной книги физиков-теоретиков во всем мире. Несколько томов этого курса написаны им после смерти Ландау в соавторстве с Е.М.Лифшицем (тома IX и X) и В.Б.Берестецким (том IV). В числе профессоров физического факультета уроженец Вильнюса Борис Шапиро (в настоящее время emeritus professor), специалист по теории неупорядоченных систем, экспериментатор Михаил Резников, блестяще начавший свою израильскую карьеру в ИВ (см. выше) и успешно продолживший ее в Технионе, Яков Красик из Томска, возглавляющий группу плазменных исследований, ленинградец Борис Ашкинадзе (оптика полупроводников, emeritus professor), Борис Блок (физика высоких энергий). В рамках программы КАМЕА работает харьковчанин Евгений Бухштаб (физика тонких пленок и наноструктур). Проф. Эмиль Золотоябко из Риги, крупный специалист по физике рентгеновского и нейтронного излучения возглавляет исследовательскую группу на факультете технологии материалов.
Отдельно стоит отметить ученых, которые наряду с фундаментальными исследованиями вели и ведут прикладные работы, результаты которых находят практическое применение и в Израиле и за рубежом.
Математик Семен Лицын (ТАУ, дискретная математика, теория чисел), в Израиле с 1990. Помимо фундаментальных исследований, он занимается разработкой методов записи информации во флэш-памяти, нашедших широчайшее коммерческое применение. В этом качестве он занимает должность Главного ученого в компании «Сандиск». Георгий Адельсон-Вельский начал свою научную карьеру в 40-годы как чистый математик, специалист по теории функций, потом занялся прикладными проблемами, в том числе методами программирования, проблемами искусственного интеллекта, созданием компьютерных шахматных программ. Его разработки легли в основу знаменитой шахматной программы «Каисса». После репатриации работал в Технионе, продолжал заниматься проблемами искусственного интеллекта и теорией графов.
Геофизик и радиофизик Леонид Диневич (ТАУ), репатриант из Молдавии, который, кроме всего прочего, является председателем Форума ученых-репатриантов Израиля , до репатриации изучал физику атмосферных процессов и разрабатывал методы активного воздействия на них. В Израиле он занялся проблемой радиолокации птиц и разработал компьютерную систему орнитологической радиолокации, которая стала важным инструментом как в исследовании миграции птиц, так и в обеспечении безопасности полётов самолётов. Геофизик Лев Эппельбаум (ТАУ), репатриировавшийся в начале 90-х годов из Баку, разрабатывает комплексные методы измерения различных геофизических полей (распределения температур, магнитных и электрических полей и т.д.). Его методики находят применения в геологии, а также археологических исследованиях приповерхностных слоев земли. С их помощью был обнаружен целый ряд археологических объектов на территории Израиля. Методики разработаны в сотрудничестве с еще одним русскоязычным сотрудником геофизического отдела Леонидом Альперовичем и математиком Валерием Желудевым. В сотрудничестве с европейскими и американскими фондами и университетами они занимаются мониторингом железных дорог на предмет стихийных бедствий, а также терактов. Учитель Л.Эппельбаума, основатель бакинской школы геофизики Борис Хесин (1933–2010) завершил свою профессиональную карьеру в БГУ разработкой методики геофизических исследований, нацеленных на поиск залежей углеводородов в уникальных геолого-геофизических условиях Израиля.
В археологических экспедициях участвует Сана Шильштейн (ИВ), один из крупнейших специалистов по нейтроно- и рентгенографии. Методы рентгеноструктурного анализа, разработанные им в годы работы в Курчатовском институте (Москва), оказались востребованными археологами, которые исследуют предметы материальной культуры ханаанского периода истории наших мест. Проф. Лев Дорман и Лев Пустыльник (ТАУ) – ключевые фигуры в Центре космических исследований, ассоциированном с Израильским Космическим агентством. Проф. Гиль Розенман, репатриировавшийся из Екатеринбурга, возглавляет лабораторию микроэлектроники на Инженерном факультете ТАУ. Многие из его разработок по модификации поверхностей материалов методами нанотехнологий защищены израильскими и международными патентами. В числе его сотрудников крупный специалист по теории прочности и пластичности Мишель Молоцкий, прибывший из Воронежа. В рамках программы КАМЕА успешно работает в БГУ один из старейших представителей ленинградской научной школы, специалист по физике аморфных материалов Виктор Любин. Под его руководством в сотрудничестве с израильскими фирмами в течение многих лет ведутся прикладные исследования.
Кроме университетов, воспитывающих будущую элиту израильской науки и поставляющих кадры высшей квалификации в научные центры Старого и Нового света, в Израиле существует сеть колледжей, в которых готовятся кадры среднего звена, инженеры различных специальностей. Многие представители алии 70-х – 90-х годов нашли свое место в израильских колледжах, а некоторые заняли в них ведущие позиции. Математик Давид Шойхет, специалист по комплексному анализу, прибывший в 1990 г. из Красноярска, работает в колледже ОРТ Брауде (Кармиэль), куда он был приглашен на должность зав. кафедрой математики. В 2008 г. Д.Шойхет стал вице-президентом колледжа, и по его инициативе начал действовать факультет прикладной математики.
Физик-теоретик Израэль Вагнер (1945–2006) репатриировался в 1971 г. из Ленинграда, где учился в аспирантуре Физико-технического института. Защитив диссертацию в Технионе, в Израиле постоянной работы он не нашел, но зато был приглашен в лабораторию сильных магнитных полей Института Макса Планка в Гренобле, где со временем стал профессором и руководителем группы физиков теоретиков. В конце 90-х годов И.Вагнер вернулся в Израиль и вскоре стал заведующим кафедрой, а затем и деканом инженерного факультета в Холонском академическом колледже. Его планы по созданию в колледже центра по физике сверхвысоких магнитных полей были прерваны тяжелой болезнью и безвременной смертью.
Наш краткий обзор достижений алии 70-х – 90-х в развитии фундаментальных исследований в области физико-математических наук содержит около 150 имен ученых, вошедших в университетскую «элиту» и занявших в ней достойные места. Но вклад алии в развитие израильской физики и математики отнюдь не исчерпывается этими именами.
В рамках программ КАМЕА и ГИЛАДИ в университетах и колледжах работает несколько сот ученых высокой квалификации. Полученные ими результаты в существенной степени предопределяют высокий уровень развития фундаментальных наук в Израиле. Конечно, проблема «стеклянного потолка» существует и для ученых, хотя этот потолок несколько выше, чем во многих других профессиях. Внезапное (хотя и давно ожидавшееся) появление большого числа специалистов высокого класса на ограниченном «рынке научной силы», функционировавшем по давно установившимся законам, вызвало как позитивную, так и негативную реакцию, так что существование этого потолка связано скорее с объективными обстоятельствами – несоизмеримостью масштабов израильской и российской науки (точнее, ее еврейской компоненты), чем с недостатком доброй воли у университетской элиты. Именно в области фундаментальных наук эта элита проявила себя с лучшей стороны, что принесло пользу и университетам, и ученым-репатриантам.