Из книги "Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями".

Зоя Артамонова (Кармиель)

«...Краски в тюбиках... И вот он– мир...»

В мае 2009 года в Кармиэле, в новом Центре культуры, открылась постоянная экспозиция работ Зои Артамоновой, которую составили 15 пейзажей художницы, переданных ею в дар своему городу.
Пейзаж как место встречи

Опыт мирового историко-культурного процесса показывает, что нередко искусство развивалось в унисон с исканиями художников. В китайской живописи, например, изначально предпочтение отдавалось пейзажу. Почему? На этот вопрос ответил один из китайских мудрецов – Куо Си: «Горы и сады, – указывал он, – всегда будут тянуть к себе того, кто хочет воспитать и улучшить свою врожденную сущность, а фонтаны и камни – того, кто, напевая, любит бродить, среди них...».

Пейзаж в воображении художника зависит от значимости, продолжительности и интенсивности вызвавших его чувств. В нем, как в физической морфологии, наглядно воплощается эта внутренняя сила духа. Причем само изображение картин природы сродни утверждению земного бытия в динамике взаимопроникновения стихий. Внутренние силы земли освобождаются для того, чтобы раскрыться в виде форм, графических знаков, цветоощущения, заключающих в себе качественный, количественный, психологический порядок скрытого напряжения. Природа способна подсознательно будить в человеке акцентные точки его внутреннего «я», заставляя задуматься о пройденном или вновь возвратиться к нему. И пейзаж активизирует эту визуальную способность сознания и чувственного восприятия.

Не у всех художников прямой путь в искусство... И все-таки ощущение собственной причастности к нему, как правило, начинается в детстве или юности. Иногда на какое-то время забывается, но так, чтобы потом вдруг пробиться не тонкой струйкой, а фонтаном творчества, привлекая тех, кто хочет, напевая, «воспитать и улучшить свою врожденную сущность...».

Просто, если личность художественно одарена, это накладывает отпечаток на многие грани ее деятельности, распространяя энергетику притягательности и порождая у зрителя цепь новых ассоциативных образов, нередко и не предполагаемых художником.

Зоя Артамонова родилась в Белоруссии, училась в студиях профессиональных художников А. Казаченко и В. Покаташкина, о чем вспоминает с благодарностью. Она выросла художником, хотя живопись и не стала источником ее заработка. Зоя выучилась на модельера-технолога швейного производства и на протяжении тридцати лет была модельером одежды в России, Белоруссии и в Израиле (с 1993 года).

Она вернулась к рисованию после пятидесяти, но так, будто все швейные фабрики и не стояли на ее жизненном пути, а (как машинная строчка или шов) вели к тому, что было отложено юностью – от «улучшения» одежды к живописи.
За плечами Зои Артамоновой несколько персональных выставок, в ее коллекции более семи десятков картин – главным образом пейзажи, поданные как этическое осмысление природы в отражении живописного облика Израиля.

Пейзаж как душа

Помните, у И. Бабеля в рассказе «Пробуждение» есть слова: «И ты осмеливаешься писать?
Человек, не живущий в природе, как живет камень или животное, не напишет за свою жизнь двух стоящих строк». Но в том-то и дело, что живописец осмеливается. И зритель осмеливается воспринять созданное, если пейзаж откликается
в нем, будит фантазию и желание к самоидентификации.

Наверное, ради этого ежедневно, мазок за мазком, с упорством и упоением художница накладывает на холст краски, чтобы запечатлеть прекрасное в природе, искушающей своим совершенством. Как избавиться от этого великого искушения? Поддаться ему и «схватить мгновение» таким, каким оно живет в мире? Или создать свою Галатею, не подверженную коррозии времени.

Израильские пейзажи Зои Артамоновой кажутся такими, словно они существовали всегда. Словно реальное времяисчисление отступило, уступив место художественному измерению покоя не меркнущего даже ночью, как alter ego, серебрящегося луча. Отсюда ощущение знакомости и незнакомости одновременно. В оптическом разрешении спектра света деревья аккуратно накинули плащи пылающей листвы. Ветки проглядывают из-под поволоки росистой вуали – свето-воздушной и прозрачной, неуловимо спонтанной,импровизационной, но схваченной упряжью цвета. И осень-ворожея колдует раскидистой охрой. И шелестят клейкие листочки весенних зелено-голубых деревьев, прописанных едва ли не с ювелирной точностью. А вот зима с заснеженными красотками-елями – ну прямо как из «Щелкунчика». А еще вода, много воды.
От едва наметившегося ручейка, тихой заводи, реки, озера, моря – до гулкого стремительного водопада с пенными потоками, расшитыми ришелье воображения.

На ряде полотен Зои Артамоновой передний план визуально приближен. Водные рукава и дорожки словно «выброшены» к твоим глазам. По этим водным рукавам и лесным тропинкам фантазийно входишь в мерцающее пространство, в саму текстуру холста – входишь как в собственную душу. И от этой сопричастности испытываешь внутреннее волнение и чувство уравновешенности одновременно. Что ж, «место встречи изменить нельзя», даже если перед тобой горы, что, соприкасаясь, смыкаются с небесами... Такова
психология изоморфизма между физическим изображением и тем психологическим состоянием, которое хочет зафиксировать художница в своем пейзаже.

Из визуальных впечатлений Зоя Артамонова извлекает свои вкусовые и стилевые ощущения, отбирая то, что любо ее глазу и сердцу, что дает художнице этическую и эстетическую уверенность, потребность остановить взгляд зрителя на том же. Этот романтико-идеализированный, ориентированный на прекрасное в мире аналитикопсихологический комплекс сопутствует содержательности созданных Зоей Артамоновой визуальных образов. Они всегда пронизаны воздухом и пространством, которые и являются главными художественными координатами объектов изображения.

Я просмотрела все работы художницы, среди которых, кроме пейзажей, есть портреты и натюрморты. Это дает мне право судить не только о единичной выставке, но в целом о направлении творческих поисков Зои Артамоновой. Они сходятся в том, что каждый предмет мира в ее художественном восприятии подобен философской субстанции. Помимо эстетического видения, в этой субстанции живет символическое значение, непосредственно связанное с натурным миром. Есть импликации, возникающие благодаря пространственному распределению, цветовой гамме, ритмам, осям, композиции, текстуре. В неформалистическом, наивно-реалистическом стиле Зои Артамоновой эта символизация реализуется средствами линейного ритма, иногда немного смещенного, по-русски обнажающего душу живого существа. Такова атмосфера бытия души природы как собственной души художницы в живописи – всё без эффектов ради эффектов, без нарочитости и искусственности.

Пейзаж как испытание и самовыражение

(Из интервью с Зоей Артамоновой)

– Живопись – это мой параллельный мир, средство самовыражения. Это испытание. Смысл моих работ – в пространстве и свете. Люблю, когда много света во всех его оттенках и предметов, притягивающих внимание. Всё это нужно уместить в пределах холста и сохранить эту полноту так, словно заданные размеры полотна не имеют ограничения и бесконечны, как мир.

Люблю яркость цвета импрессионистов и пытаюсь в собственных пейзажах быть верной
этой цветовой яркости. Но краски предпочитаю чистые и осторожные, не густо наложенные, без перебора.

В самой перспективе и композиции для меня есть положения, ставшие основополагающими. Это предельно четкий передний план, узнаваемый – второй и максимально понятный – дальний. Люблю ясность во всем. Зрителю должно быть понятно то, что он видит. Он не должен теряться в догадках. Это тот принцип, который был приоритетным для Тропинина, Васильева, Поленова, Саврасова, Серова, Айвазовского, в двадцатом веке – для Шилова, Усачева.

Вода – моя страсть. Ее постоянное изменение завораживает меня. Ее можно писать бесконечно, не повторяясь – с отблесками металла, мрамора, стекла, со всеми отражениями восходов и закатов.

Трагическое в живописи – не для меня. Пусть это будет у других живописцев. Например, среди израильских художников есть потрясающий Самуэль Бак, но он надменен и суров по отношению к человечеству. Мне это не дано, ну разве что чуть-чуть грустинки.

Считаю, что всё хорошее в жизни происходит в результате страстных желаний. Тихая аура не способствует осуществлению мечты. Честно говоря, так же рождаются и мои картины – из мгновения воображения, ради которого потом следует долгий процесс воплощения. Главное, что этот процесс не перестает оставаться для меня загадкой. Казалось бы, краски в тюбиках... И вот он – мир...

Кармиэль как пейзаж и кредо

– Я много ездила и по Союзу, потом по Европе и Азии. Всегда хотелось зрительных впечатлений как источника вдохновения... Я убеждена, что судьба улыбнулась мне, когда местом для жизни стал Кармиэль. Здесь я выхожу на балкон и смотрю на Галилейские горы. Одна гряда, вторая, третья. Им словно нет конца во всех направлениях. Я открываю окно – и сосны кивают мне в ответ. И сосновый дух бьет в ноздри. Кармиэль – это такой уголок Эрец-Исраэль, который пробуждает в человеке художественное начало.
Проснись поутру – и пиши...