РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА

Литературоведение Ольга Файнберг

К 100-летию Дома Поэта в Коктебеле

«Киммерией я называю восточную область Крыма от древнего Сурожа (Судака) до Босфора Киммерийского ((Керченского пролива), в отличие от Тавриды, западной его части (южного берега и Херсонеса Таврического)».
М.Волошин.

Когда в молодые годы нам с мужем удавалось время от времени, скопив деньжат от скудных заработков гуманитариев средней руки ( он – музейный работник, я – литературный сотрудник многотиражной газеты ), вырваться «дикарями», то есть без наличия льготных профсоюзных путёвок в дом отдыха или пансионат, с проживанием в частном секторе, на Черноморское побережье Крыма, нам хотелось всего и сразу. Замечу, что мы всегда отдыхали с детьми. Сначала их было двое (сын Дима и дочка Лена, на два года младше его). Мы предпочитали Алушту, где жили наши дальние родственники. Сами мы, родители, были полны энергии, любознательности, страстной охоты к «езде в незнаемое». Не только самостоятельно совершили морские путешествия во все достопримечательные места от Алушты до Алупки, посетив Золотой пляж и Поляну сказок в Ялте, и домик А.П.Чехова, и сказочный Никитский Ботанический сад, и пушкинский Гурзуф, и Русалку с Али - Бабой в Мисхоре, и «Ласточкино гнездо» с одноименным рестораном, и Воронцовский дворец с прудами грациозно плавающих белых и чёрных лебедей в Алупке, но и съездили на автобусе в Бахчисарай, помолчав у «фонтана любви, фонтана печали». Дети (с трёх лет) впитывали впечатления вместе с нами. Когда подросли, по фотографиям воскрешали в памяти счастливые денёчки.
Первой вылазкой на «дикую природу» было освоение холодной пещеры Чуфут-Кале. Неотступно притягивал к себе Чатырдаг, возвышавшийся над Алуштой и впрямь, как шатёр. Оставив четырёхлетнюю дочку на попечение родственников, совершили с экскурсоводом восхождение до самой вершины, называемой Экклези-Бурун. На обратном пути попали в сильнейшую грозу. Вся группа пряталась под деревом, страшась безжалостных молний. Что поразило – когда вернулись после 18-километрового путешествия восвояси, шестилетний сын, как ни в чём ни бывало, сел на двухколёсный велосипед и бодро покатил по парковой аллее. В следующий приезд – восхождение на фантастическую гору Демерджи, всю в гладких скалах с устрашающими названиями типа Чёртов палец – уже в полном составе. Шестилетняя дочка, как козочка, опережала всех.
Решив, что Тавриду мы относительно познали, вторую половину отпуска решили посвятить Киммерии и направились в Феодосию. Правда, дышать морским воздухом мешала близлежащая железная дорога. Видимо, поэтому там жильё оказалось чуть дешевле, нежели в Алуште и Ялте. Снова путешествия – героическая Керчь, омываемая Азовским морем, Генуэзская крепость в Судаке, пещеры и завод по производству шампанских вин князя Юсупова в Новом Свете. Уютный Старый Крым с незабываемым визитом в домик любимого романтика Александра Грина к его вдове – худенькой, лёгкой, как пушинка, с седыми волосами, но молодыми глазами, Нине Николаевне.
На закуску оставили Коктебель (тогда именовался Планерское) и остывший вулкан юрского периода - гору Карадаг. Совершаем с гидом восхождение уже как «бывалые» туристы. С виду невысокая, гряда Карадаг коварна оползнями скалистого грунта и гальки. Наш гид выбрал опасный участок и, положившись на русское «авось», велел всем взяться за руки, подстраховывая друг друга, и медленно, цепочкой следовать за ним. Мы, человек двадцать туристов, таких же пленников правила «авось пронесёт», двинулись. Эти метров двадцать – двадцать пять по почти отвесному склону я помню по сей день. Сердце сжимал страх за детей, камешки то и дело сыпались из-под обутых в кеды ног. Но пронесло. Зато какие лунные или марсианские пейзажи нас ожидали! Воистину «разметавшееся пламя окаменелого костра».
Позже, вникая в непростую поэзию и суровую нежность воздушных акварелей и рисунков М.А.Волошина, не раз вспоминала острые ощущения и красоту созерцания неземных красот.
Шёл 1969 год. Имя Максимилиана Александровича едва стало приобретать легитимность и воскресать из полу-запрета, породившего полу-забвение.

Я не изгой, а пасынок России,
Я в эти дни её прямой укор.
И сам избрал пустынный сей затвор
Землёю добровольного изгнанья,
Чтоб в годы лжи, падений и разрух
В уединеньи выплавить свой дух
И выстрадать великое познанье.

В те годы ещё была жива Мария Степановна – вдова Волошина, чуть-чуть не дожившая до его столетия (1877-1932). Она жила на первом этаже дома оригинальной архитектуры, разработанной самим Максом, как называли поэта друзья. На втором этаже в эти полные смуты лихолетья ей чудом удалось сохранить мемориальную обстановку и библиотеку. Рядом с историческим домом Литфонд построил дачу для членов Союза писателей СССР. Свободно войти, да ещё с детьми, как в домик А.Грина, не было возможности. Мы издали вглядывались и в необычный дом, и в профиль Волошина на вулканическом массиве.

По складкам гор, по выгибам холмов
Огнь древних недр и дождевая влага
Двойным резцом ваяли облик твой –
И сих холмов однообразный строй,
И напряжённый пафос Карадага.
……………………………………….
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой. (6 июня 1918)

Не оставив мечты о посещении священного для нас места, мы понадеялись на «потом». Но повторения свидания с Коктебелем не случилось. В 1972 году у нас родился третий ребёнок – сын Лёня. Впятером побывали на Черноморье всего один раз – в 1975 году. Жили в Алуште, ходили пешком в Рабочий (бывший Профессорский) уголок по живописной дороге, где аромат сложного букета лесного массива Крымских гор волшебно сочетался с морским озоном. Самое дальнее путешествие с трёхлетним сынишкой, часто болевшим, было до Грушевой поляны на склоне Чатырдага. Правда, в школьные годы ему посчастливилось отдыхать в «Артеке» у подножия горы Аюдаг. Но это совсем другая история.

А Дом-музей М.А.Волошина был открыт 1 августа 1984 г. в мемориальном здании. Этим культурным центром европейского масштаба, как и филиалом – Музеем сестёр Цветаевых в Феодосии, заведовала тонкий знаток творчества поэтов и других деятелей искусства серебряного века Наталья Михайловна Мирошниченко. К 120-летию М.Цветаевой (2012 г.) домом-музеем Марины и Анастасии Цветаевых в Феодосии стала заведовать Зоя Александровна Тихонова.
В 2013 г. исполняется сто лет с момента завершения постройки Волошинского Дома Поэта. Он входит в состав созданного в 2001 г. Коктебельского эколого-историко-культурного заповедника «Киммерия М.А.Волошина» во главе с генеральным директором, отзывчивым и внимательным, судя по моей переписке с крымчанами, Борисом Петровичем Полетавкиным. Заповедник проводит не только обширную массовую работу, но и, с помощью спонсоров, научную и издательскую деятельность. Недавно Н.М.Мирошниченко прислала мне ряд красочных, содержательных буклетов и проспектов, что, наряду с личным архивом и привезённой при репатриации книгой поэзии, акварелей и статей М.Волошина «Коктебельские берега» (Симферополь, «Таврия», 1990), кстати, приобретённой мною в 1991 г. в Москве на «чёрном» книжном рынке, помогло при работе над данным очерком.
Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился в Киеве 16 мая 1877 г. в семье юриста. В 2007 году, к 130-летию со дня рождения, на средства киевского мецената В.Филиппова на доме, где родился поэт, была установлена мемориальная доска работы Заслуженного художника Украины, скульптора Николая Рапая.
В «Автобиографии», написанной в 1925 году, читаем: «Моё родовое имя Кириенко-Волошин и идёт оно из Запорожья. Я знаю из Костомарова, что в 16 веке был на Украине слепой бандурист Матвей Волошин, с которого с живого была содрана кожа поляками за политические песни, а из воспоминаний Францевой, что фамилия того молодого человека, который возил Пушкина в цыганский табор, была Кириенко-Волошин. Я бы ничего не имел против того, чтобы они были моими предками.
На своей родине я никогда не жил. Раннее детство прошло в Таганроге и Севастополе. С 4-х лет до 16-ти - Москва… С 16-ти лет – окончательный переезд в Крым, в Коктебель…».
Отец Александр Максимович умер в 1881 г. По материнской линии предки М.Волошина – немцы, прибывшие в Россию при Анне Иоанновне и обрусевшие с 18 века. Расставшись с мужем, когда Максу было всего два года, молодая немка-дворянка доверяет сына бабушке и едет в Кишинёв, где работает на телеграфе. Выслужив пенсию, в 1895 году мать Волошина Елена Оттобальдовна, урождённая Тиц, переезжает в Крым, покупает по дешёвке в татарско-болгарской деревушке Коктебеле небольшой участок пустынной земли у самой кромки моря и переводит Макса в Феодосийскую гимназию. Он ездил в Феодосию и обратно на велосипеде, преодолевая ежедневно по 50 километров.
Через много лет Волошин вспоминал: «Коктебель не сразу вошёл в мою душу: я постепенно осознал его, как истинную родину моего духа. И мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземного моря, чтобы понять его красоту и единственность.
Я окончил феодосийскую гимназию и сохранил на всю жизнь нежность и благодарность к этому городу, который в те годы мало напоминал русскую провинцию, а был, скорее, южноитальянским захолустьем…».
Он поступает на юридический факультет Московского университета, но, бунтарски настроенный, вскоре исключён «за агитацию».
«На гроши, пешком» обойдя почти всю Европу, бывший студент серьёзно занялся самообразованием.
Свою автобиографию Макс делит на семилетия. Первое – «Детство» (1877 – 1884). Второе – «Отрочество» (1884-1891). Третье – «Юность» (1891-1898). Четвёртое семилетие он назвал «Годы странствий» (1898-1905). «В эти годы я только впитывающая губка, я весь – глаза, весь – уши». Днём – музеи, вечером – библиотеки, художественная академия Коларосси. Вот перечень, который даёт сам Волошин: «Рим, Испания, Болеары, Корсика, Сардиния, Андорра, Лувр, Прадо, Ватикан, Уффици… Национальная библиотека. Кроме техники слова, овладеваю техникой кисти и карандаша». Макс общается с выдающимися французскими литераторами 20 века от М.Леклерка, Г.Апполинера до А.Франса, М.Метерлинка, Р.Роллана. А также с художниками А.Матиссом, Ф.Леже, П.Пикассо, А.Модильяни, Д.Риверой, скульпторами А.Бурделем, А.Майолем и многими другими выдающимися личностями от хамба - ламы Тибета Агвана Доржиева до теософов, масонов и окультистов.
М.Волошин переводит с французского на русский язык поэзию Поля Верлена, Анри де Ренье, Жозе-Марии де Эредиа, Стефана Малларме, Эмиля Верхарна и прозу Вилье де Лиль Адана, Поля Клоделя, Поля де Сен-Виктора. Его поэтические переводы признаны самыми взыскательными критиками и считаются наиболее удачными. Переводит также с немецкого языка.
Парижане отдали дань уважения русскому поэту ещё при его жизни. Скульптор польского происхождения Эдвард Виттиг изваял бюст М.Волошина в виде геммы. По решению мэрии Парижа бюст установлен в нише дома номер 66 на бульваре Эксельман ещё в 1909 году.
Пронзительно волошинское признание в любви к столице Франции:

Но никогда сквозь жизни перемены
Такой пронзённой не любил тоской
Я каждый камень вещей мостовой
И каждый дом на набережной Сены.

В 1903 г. Волошин возвращается в Коктебель и начинает строить свой собственный дом. Отныне он навсегда связан с этим уголком земли, всегда будет возвращаться сюда. Его дом стал своеобразным средоточием русской культуры. Это фактически был первый дом творчества, где работали, отдыхали, мыслили люди искусства. От перечня имён дух захватывает. Сёстры Цветаевы, Горький, Мандельштам, Андрей Белый, Брюсов, Грин, А.Толстой, Эренбург, Поленов, Кругликова, Остроумова-Лебедева, Петров-Водкин, А.Бенуа… Список можно продолжить. Для краткости у каждого было своё прозвище. Елену Оттобальдовну звали Пра. В очерке «Живое о живом» М.Цветаева пишет: Пра… Праматерь здешних мест, её орлиным оком открытых и её трудовыми боками обжитых. Верховод всей нашей молодости, Прародительница Рода».
Первым настоящим волошинским стихотворением о Крыме принято считать написанное в 1904 г. стихотворение «Зелёный вал отпрянул», которое приведу целиком:

Зелёный вал отпрянул, и пугливо
Умчался вдаль, весь пурпуром горя…
Над морем разлилась широко и лениво
Певучая заря.

Живая зыбь, как голубой стеклярус,
Лиловых туч карниз,
В стеклянной мгле трепещет серый парус,
И ветр в снастях повис.

Пустыня вод… С тревогою неясной
Толкает челн волна.
И распускается, как папоротник красный,
Зловещая луна.

В 1907 г. появится цикл «Киммерийские сумерки» - 15 стихотворений, лучшее, что написано о пейзаже восточного Крыма в мировой поэзии. Цикл посвящён художнику Константину Фёдоровичу Богаевскому, близкому по восприятию живописи воззрениям Волошина.

В гранитах скал – надломленные крылья
Под бременем холмов – изогнутый хребет.
Земли отверженной – застывшие усилья.
Уста праматери, которым слова нет.

………………………………………………
О, мать-невольница! На грудь твоей пустыни
Склоняюсь я в полночной тишине…
И горький дым костра, и горький дух полыни
И горечь волн – останутся во мне. (1907, Петербург)

Этот цикл создавался во время больших личных переживаний поэта, связанными с перипетиями отношений с художницей и поэтессой, утончённой красавицей Маргаритой Васильевной Сабашниковой.

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…
По нагорьям тёрн узорный и кустарники в серебре.

Знакомые с 1903 г., влюблённые обвенчались в апреле 1906 г., но уже через год расстались, сохраняя, впрочем, дружественные отношения до конца жизни. М.Сабашниковой посвящён цикл «Amori amara sacrum» (Святая горечь любви).
В 1910 г. в Москве, в издательстве «Гриф», выходит первый сборник стихов М.Волошина. Иллюстрирован К.Богаевским, обложка А.Арнштама.
Интересны рассуждения М.Волошина в его статье «К.Ф. Богаевский – художник Киммерии».
«Некрасивая женщина может быть любима только страстно». Эта максима Деларошфуко применима и к земле.
…Чтобы понять творчество Богаевского – надо почувствовать Киммерию.
Киммерия…Кермен…Кремль…Крым. Ряд однозначных имён, возникших из древнееврейского корня «КМР», имеющего значение неожиданного мрака, затмения, замкнутого места, крепости, угрозы – незапамятного, баснословного.
«Тёмная область Киммерии» - обычная Гомеровская тавтология – перевод еврейского (т.е. финикийского) имени греческим эпитетом. Киммерийцы и тавры – древнейшие племена, населявшие Крым, оставили свои имена восточной и западной его части: Киммерия и Таврида.
… Вглядываясь в её лицо, этой «страны, измученной страстностью судьбы», вспоминаешь слова поэта: «В сумерках проходят женщины молодые и старые. Прекрасны молодые, но старые ещё прекраснее» (Уолт Уитмен).
В созерцании этого лика, в магической атмосфере могильников, безымянных камней и древних пристаней родился и осознал себя Богаевский».
Эти рассуждения о корнях творчества друга помогают понять и глубинные течения творческого процесса самого М.Волошина – и как Поэта, и как Художника. Он на многие годы становится голосом этой «глухой и древней» земли, «где в поздних сумерках грустнее и напевней звучат пустынные гекзаметры волны».
В первый сборник 1910 г. вошло много киммерийских стихов, но не включены стихи нового цикла «Киммерийская весна», в котором меньше исторических образов Киммерии, но больше реальных пейзажей радостной природы:

Солнце! Прикажи
Виться лозам винограда,
Завязь почек развяжи
Властью пристального взгляда! (5)

Этот цикл Волошин продолжит вплоть до 1926 г.:

Фиалки волн и гиацинты пены
Цветут на взморье около камней.
Цветами пахнет соль…Один из дней,
Когда не жаждет сердце перемены
И не торопит преходящий миг. (20)

В 1913 г. Волошин пристраивает к своему дому в Коктебеле мастерскую, а сверху дом завершает квадратная «вышка». Дом сразу становится центром коктебельского ландшафта, и отныне посёлок немыслим без него. Этот, уже окончательный, вариант дома стал местом рождения Максимилиана Волошина – художника. Он много рисовал в своих первых заграничных путешествиях, работал темперой и карандашом. Но с 1914 г. переходит на акварель. Именно с этого времени он начинает свою тему в живописи – тему киммерийского пейзажа.
Свои прозрачные акварели с безукоризненно чистым рисунком Волошин подписывал строками собственных стихов, следуя примеру классических японских художников. Он участник выставок «Мир искусства», «Жар-цвет», одесского общества имени К.К.Костанди и других прижизненных вернисажей в Москве и Ленинграде (1927). Его акварели приобретали Третьяковская галерея и провинциальные музеи.
В годы революций и гражданской войны в творчестве Волошина происходит коренной сдвиг. Среди созерцательных лирических стихов набатом зазвучали строки страстной гражданской лирики. Созвучная Времени, насколько она не созвучна «гражданской поэзии» многих и многих…
В заключительном разделе автобиографии – 7-ое семилетие. «Революция» (1919-1926) Волошин пишет: «Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чём не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, ещё более жестоких.
…Из самых глубоких кругов преисподней Террора и Голода я вынес свою веру в человека (стихотворение «Потомкам»). Эти же годы являются наиболее плодотворными в моей поэзии, как в смысле качества, так и количества написанного.
Но так как темой моей является Россия во всём её историческом единстве, т.к. дух партийности мне ненавистен, т.к. всякую борьбу я не могу рассматривать иначе, как момент духовного единства борющихся врагов и их сотрудничества в едином деле, - то отсюда вытекают следующие особенности литературной судьбы моих последних стихотворений: у меня есть стихи о революции, которые одинаково нравились и красным и белым. Я знаю, например, что моё стихотворение «Русская революция» было названо лучшей характеристикой революции двумя идейными вождями противоположных лагерей (имена их умолчу).
В 1919 г. белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации начинали одними и теми же словами моего стихотворения «Брестский мир». Эти явления – моя литературная гордость, т.к. они свидетельствуют, что в моменты высшего разлада мне удавалось, говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что её принимали и те, и другие. Поэтому же, собранные в книгу, эти стихи не пропускались ни правой, ни левой цензурой. Поэтому же они распространяются по России в тысячах списков – вне моей воли и моего ведения. Мне говорили, что в восточную Сибирь они проникают не из России, а из Америки, через Китай и Японию».
При советской власти изданы лишь две книги М.Волошина: «Иверия» (М.,Творчество, 1918) и «Демоны глухонемые» (Харьков, Камена, 1919). И только 57 лет спустя (!!) власть предержащие позволили опубликовать «Стихотворения» (Л., Советский писатель, 1977). Дорого платили несгибаемые мыслители - пророки за право оставаться самими собой. Если бы Макс не умер в 1932 г., репрессии Большого террора его, вероятно, не миновали бы…
Своё кредо Волошин выразил в стихотворении от 17 октября 1925 г. «Доблесть поэта»:

Творческий ритм от весла, гребущего против теченья.
В смутах усобиц и войн постигать целокупность.
Быть не частью, а всем; не с одной стороны, а с обеих.
Зритель захвачен игрой – ты не актёр и не зритель,
Ты соучастник судьбы, раскрывающей замысел драмы.

В дни революции быть Человеком, а не Гражданином:
Помнить, что знамёна, партии и программы
То же, что скорбный лист для врача сумасшедшего дома.
Быть изгоем при всех царях и народоустройствах:
Совесть народа – поэт. В государстве нет места поэту.

Свой поэтический символ веры М.Волошин подкрепляет практической деятельностью, мужественно вставая на защиту людей, памятников, книг. В 1918 г. он предотвращает разгром имения Э.А.Юнге, где хранилось множество произведений искусства, редкая библиотека. В 1919 г. с мандатом «комиссара по охране памятников древности и искусства» колесит по Феодосийскому уезду, оберегая его культурные и художественные ценности. Летом этого же года он спасает от белогвардейского самосуда генерала Н.А.Маркса, видного учёного-палеографа, участвовавшего в революции на стороне народной власти. В мае 1920 г., когда белой контрразведкой был настигнут подпольный съезд большевиков, собравшийся в Коктебеле, один из делегатов нашёл приют в доме Волошина. В том же году помог освобождению поэта Осипа Мандельштама, арестованного белогвардейцами в Феодосии. А сколько жизней и судеб спас Волошин в годы «красного» террора в Крыму!
О трагических раздумьях поэта в этот переломный период свидетельствует стихотворение 1922 г. «На дне преисподней» (Памяти А.Блока и Н.Гумилёва):

С каждым днём всё диче и всё глуше
Мертвенная цепенеет ночь.
Смрадный ветр, как свечи, жизни тушит:
Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь.

Тёмен жребий русского поэта:
Неисповедимый рок ведёт
Пушкина под дуло пистолета,
Достоевского на эшафот.

Может быть, такой же жребий выну,
Горькая детоубийца - Русь!
И на дне твоих подвалов сгину,
Иль в кровавой луже поскользнусь, -
Но твоей Голгофы не покину,
От твоих могил не отрекусь.

Доконает голод или злоба,
Но судьбы не выберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба.

Кончились «расплавленные года» гражданской войны - и с 1923 г. Дом Поэта постепенно оживает. Как прежде, начинают приезжать в Коктебель столичные гости. «Из любой пятёрки московских и ленинградских художников кисти и слова один непременно связан с Коктебелем через дом Волошина», - писал в 1933 г. Андрей Белый.
В декабре 1926 г. родилось стихотворение «Дом поэта», в котором раздумья Волошина о собственном творческом пути слились воедино с размышлениями о судьбах Крыма. Завершающие строки звучат завещанием Максимилиана Александровича грядущим поколениям:

Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
И памятью насыщен, как земля.
Люби далёкий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни, всех веков и рас
Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.

В 1919 г. состоялось знакомство Волошина с фельдшером М.С.Заболоцкой, которая в 1922 г. очень облегчила жизнь поэта, ухаживая за его больной мамой. После смерти Елены Оттобальдовны в январе 1923 г. Мария Степановна осталась жить в доме и в 1927 г. официально стала женой М.А.Волошина.

Весь жемчужный окоём
Облаков, воды и света
Ясновиденьем поэта
Я прочёл в лице твоём.

Всё земное – отраженье,
Отсвет веры, блеск мечты.
Лика милого черты –
Всех миров преображенье. 16 июня 1928, Коктебель.


Умер Мастер 11 августа 1932 г., прожив всего 55 лет. Похоронен по его завещанию на горе Кучук-Енишары, откуда и сегодня открывается вид на воспетую им Киммерию – холмы, долины, бухты, Карадаг, Коктебель.

На много лет пережила мужа Мария Степановна, сохранившая Дом Поэта в грозные годы и немного не дотянув до 100-летия Макса. В дни юбилея Волошинские чтения собрали в Коктебеле культурную элиту страны. Присутствовал и работавший в тот период на областном радио крымский поэт Борис Эскин, ныне живущий в израильском городе Нацрат-Илит. В литературном приложении «Семь дней» к газете «Новости недели» за 14 февраля 2002 г. он описал символический эпизод, произошедший в один из дней конференции. На сцену непонятным образом залетели с улицы две ласточки. Они загадочно парили над членами президиума, улетали в зал и возвращались. Со своего места поднялся известный ленинградский поэт Михаил Дудин и сказал, что должен зачитать экстренное сообщение. Его серьёзнейший вид исключал шуточный подвох.
- Друзья, к нам в президиум поступила записка, которая исчерпывающе объясняет появление на сем высоком собрании влюблённой птичьей пары. Вот эта записка.
И Дудин показал залу только что переданный в президиум листок бумаги, на котором были нарисованы две ласточки, а под ними стояла подпись: «Макс и Маруся».
- Я думаю, - с тем же непроницаемым выражением лица продолжил Дудин, - согласимся с автором рисунка и запишем в протокол: «Души Макса и Марии Степановны, слетев с небес, побывали на Волошинских чтениях».
Зал громыхнул овацией.
По окончании Юлия Друнина заметила: «Такое мог придумать только Каплер». Действительно, под рисунком стояла подпись А.Я., то есть Алексей Яковлевич, любимый и любящий муж Юлии Владимировны. Между прочим, когда каждому из них пришла пора быть унесёнными в Вечность, супружеская чета нашла последний приют тоже в Киммерии, на погосте в Старом Крыму, по соседству с могилой А.Грина …
Сам будучи автором невообразимых розыгрышей (чего стоит нашумевшая история с Черубиной де Габриак – поэтессой Елизаветой Дмитриевой!), Максимилиан Александрович забавную сценку на посвящённых ему юбилейных литературных чтениях оценил бы по достоинству.
 

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.