Из книги "Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями".

Лея Зарембо

«Кто светел, тот и свят»

Странными меридианами и параллелями перечерчен мир творящего...

Моя юность была осияна ворожащим, словно явившимся из далекого сна мотивом песни «Над небом голубым», побуждая отыскать «прозрачные ворота» в тот самый дивный сад, в котором тебя

...встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

Во мне это всегда жило какой-то своей тайной жизнью – тайной очей и слуха – независимо от чьего-либо авторства – в ожидании этой эстетической встречи.

За годы проживания в Иерусалиме много раз мне приходилось бывать на самых разнообразных выставках современного искусства, на которых непременно присутствовали те самые «животные невиданной красы» из воспринятого мной в юности. Наивные в своем совершенстве, гармоничные звери и такие же чистые, добрые и наивно прекрасные люди со светлыми, солнечными лицами, живущие на равных в «моряне любес» (В. Хлебников) сада, именуемого Раем. Их рисовала иерусалимская художница Лея Зарембо.

29 ноября 2007 года в Иерусалиме, в галерее «Нина» открылась выставка Леи Зарембо. Семнадцать больших работ – темпера на холсте и деревянных плитах.

Эта выставка ознаменовала значительный рубеж деятельной жизни домашней галереи
иерусалимского художника Бориса Лекаря, ставшей «очагом» как для «коренных» израильских художников, так и для выходцев из стран бывшего Советского Союза. Более полусотни имен, персональные выставки и групповые осенние и весенние салоны, где за видимой спонтанностью со стороны организатора стояло глубокое знание всех граней современного израильского изобразительного искусства.

А самой первой экспозицией, развернутой в гостеприимных «апартаментах» галереи, была как раз выставка Леи Зарембо, творчество которой в то время открыл для себя Борис Лекарь. С тех пор минуло пятнадцать лет. Они оба развивались как интересные, но совершенно разные художники. Однако профессиональные предпочтения и эмоциональные привязанности не изменились. Борис Лекарь это называет любовью, которая единожды пресекает все «почему» и «потому что».

Напомню некоторые моменты из биографии художницы. Лея Зарембо родилась и училась в Москве. Репатриировалась в 1990 году, выставлялась и выставляется в Израиле, Нидерландах, США, Москве. Круг образов и мотивов своего творчества Лея Зарембо черпает в сказочных, библейских, легендарно-исторических сюжетах, в русском фольклоре и древнерусском искусстве.

Художница так формулирует свой взгляд на искусство, на собственные поиски в нем: «Меня не покидает ощущение, что время искусства остановилось, поэтому мне кажется, чтобы в искусстве что-то сдвинулось вперед, нужно двигаться назад – как вещь, которую заклинило, двигают назад. Я стремлюсь к воплощению утраченной традиции русского народного искусства. Моя недостижимая цель – ясность и прямота». Знакомый с творчеством Леи Зарембо знает, что за этими словами художницы нет ни тени лукавства – лишь стремление к предельной тематической и художнической ясности, восходящей к стилистике русского лубка с его изобразительной повествовательностью, за которой не следует искать иносказаний и аллегорий, которая призвана максимально приблизить зрителя к пониманию запечатленного сюжета.

Действительно, русский лубок не так многоступенчат в изобразительном плане и локальнее в охвате сюжетного поля, нежели европейский лубок и книжная миниатюра, где в рамках одного полотна сосуществуют параллельные сюжеты. В отличие от летучих листков времен Реформации и Великой французской революции, русский лубок уравновешеннее и выдержаннее в композиции. И, наконец, он аккумулирует идеальное
эстетическое сознание с ориентацией на высокую культуру древнерусской миниатюры, базирующуюся на принципах наивно-примитивного видения. В этом смысле русский лубок, несомненно, можно воспринимать как мост над бесконечностью, освещенный разными гранями эстетической духовности.

Творчество Леи Зарембо органично развивает особенности, заложенные в этой удивительной традиции, в которой растворились поколения безымянных авторов. Отсюда и композиционное построение, к примеру, жанровых сцен с минимальным количеством персонажей – один-два героя, реже – более развернутый фигуратив. Изображения предельно просты по исполнению. Пара контуров или линий, плоскостная раскраска с использованием минимального количества цветов, как правило контрастных. Чистый локальный фон – золотой, небесный, белый, красный, черный, рыжеватый. Всё просто и ясно, словно и не прерывалась временем традиция полузабытого жанра. Простота и ясность вновь оказываются достижимыми в темпере Леи Зарембо, и всё работает на гармонию целого. Даже неряшливость исполнения какого-то штриха, и та парадоксальным образом оборачивается выразительным компонентом в ряду других деталей, например, в сочетании с графикой шрифтов. В этой связи уместно напомнить, что картины Леи Зарембо всегда снабжены поясняющими текстами на английском, русском, иврите (в разные периоды были свои предпочтения) – краткими или более развернутыми, как в традиционном лубке. Тексты могут располагаться на полотне вертикально, горизонтально, над героем, под героем, справа, слева, наискось, сообщая изображению свою графическую динамичность.

А в небе голубом горит одна звезда,

Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.

Кто любит, тот любим,

кто светел, тот и свят,

Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

Художественная память так устроена, что истирается лишь то, что было вчера. То, что врезалось в память в юности, а потом вдруг обнаружило в другом времени родственную связь, уже остается в тебе навсегда.

Работы Леи Зарембо художественно подсказывают, почему свят тот, кто светел. Это те грани эстетического обаяния образа, из цельности которого не вырастаешь, потому что звезда, имеющая сильный художественный заряд, обладает способностью не меркнуть...