Борис Карафелов
Неразменная монета
(Из статьи «Иудаика – кич или искусство?»
Мы живы –
Коль Закон еврейский длится...
С 7 по 10 октября 2002 года в преддверии Суккота в Иерусалимском культурном центре проводился фестиваль «Еврейские мотивы в искусстве». В исполнении Ривки Арки звучала классическая музыка на арфе. Искусствовед Оснат Яхилевич показывала диапозитивы с работами на иудейские темы из коллекций музеев мира. В репертуаре камерного хора «Музыка Этерна» звучала еврейская литургическая музыка. Музыковед Иоси Тавор рассказывал об истории исполняемых произведений. И здесь же экспонировалась выставка живописи, на которой мое внимание привлекли две работы маслом Бориса Карафелова.
Борис Карафелов... Его полотна притягивают импрессионистически «разлитым солнцем». Столько света и положительной цветовой энергетики они излучают.
Вот «Рут и Боаз» (1994 г.) – работа, выполненная в светло-желтых и охристых тонах, словно сотканная из бесчисленных солнечных зайчиков, пастозная техника оптически подчеркивает объемность текстуры. Двое – мужчина и женщина, еще не познавшие друг друга... А там, вдали – фиолетово-голубые горы, белая от удивления луна в коричневатом окоеме и ночь как темная бирюза.
Нет, книги древние не лгут,
Не стерлись вещие приметы:
Так, неразменною монетой
Лежала в поле хлебном Рут,
Ждала судьбу в колосьях света...
Эти стихи родились тогда прямо на выставке, когда я увидела картину Бориса Карафелова «Рут и Боаз». Женщина-моавитянка, принявшая иудаизм, осталась верной устоям веры мужа и после его утраты. На полотне Бориса Карафелова Рут – воплощенная покорность, бесшумность, трепетность.
Картина сияет глубоким внутренним светом, словно проходящим через несколько цветовых слоев. Свечение такое, что возникает впечатление: это внутренний свет Рут превосходит внешний. Отсюда ощущение чистоты как изначальности бытия. Вечные человеческие чувства: сострадание, радость, печаль и то, что становится любовью, – всё это подсказывает художнику и форму воплощения.
А вот другое полотно – «Эмигранты» (1995 г.). Женщина в яркой одежде склонила голову, прислушалась к голосу скрипки в руках старика музыканта. Звенит струна, а за окошком Иерусалим. Но между ним и этими двумя – стоящие на подоконнике лиловые цветы. И лишь преодолев эмиграцию души, можно пройти сквозь их лиловый цвет – пройти к своему городу золотому...
Борис Карафелов – приверженец фигуративной живописи. Его работы узнаются сразу по колориту. Предметы, задействованные в композиции, выступают из плотного пространства и последовательно приближаются к зрителю: пейзаж, открывающийся из окна, подоконник, далее атрибуты интерьера. В этой качественной живописной точности – ощущение уравновешенности, но и словно недосказанности, скрытой от глаз.