Из книги "Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями".

Вадим Макаров

ЖИЗНЬ ЦВЕТА

Вадим Макаров родился в Чебоксарах – городе на Волге. И с рождения Волга вошла в его душу, наделив своей широтой и стремлением выделять в мире только то, что омыто живой водой.

Отец Вадима, скульптор Валериан Макаров, брал сына повсюду, где ему приходилось выполнять заказы на этнически определенную тему – чувашскую (специфика «малой родины»).

– Отец обращал мое внимание, – вспоминает Вадим, – на форму предмета, говорил, что главное в искусстве – глаз, в скульптуре – пальцы, потому что само движение руки художника дает возможность создавать произведения, отвечающие нашему индивидуальному взгляду и чувствам. При этом нужно думать, в каком материале должна быть выполнена скульптура.
Если в камне – не утонуть в мелочах. Если в бронзе и дереве – то с подробностями, эскизно. Всё было интересно. Но главное: с детства я не хотел, чтобы искусство было только чувашское. Не хотел камня, дерева, и бронзы не хотел. Придешь на Волгу – в любую пору она полна отражений всех цветов утра, дня, вечера и ночи. И лодки, и теплоходы, что причаливают к дебаркадерам. И ветлы отражаются. И хотелось делать что-то такое же широкое и привольное, чтобы передать эту красоту в цвете. Вадим Макаров закончил Чебоксарское художественное училище, работал в Художественном фонде Чувашии, участвовал в создании монументальных мозаичных панно, среди которых наиболее значительное – на фасаде Тракторного завода (270 кв. м), на мотив мухинской скульптуры «Рабочий и колхозница», но в антураже тракторных деталей, выпускаемых заводом.
Потом – Санкт-Петербург, ставший настоящей художественной школой жизни для Вадима Макарова. Посещение музеев. Работа в реставрационных проектах по изготовлению копий старинного оружия в миниатюре (не прошли даром уроки отца: для отливки нужно было лепить каждую художественную деталь). Роспись гигантских щитов с изображениями реставрируемых зданий. Выставки-продажи на Невском проспекте рядом с памятником Екатерине Великой (чем не питерская школа Арбата?). Тесное общение с художниками Северной столицы, горячая дружба с преподавателем Художественно-промышленной академии имени Штиглица Сергеем Ивановичем Даренковым.

С 2004 года Вадим Макаров в Израиле, проживает с семьей в Бейт-Шеане.

– Поначалу я вообще не мог писать на пленэре, – продолжает свой рассказ Вадим. – От яркого света изменялось и восприятие цвета. Глаз в прямом смысле замыливался – так слезились глаза. А хотелось схватить новые зрительные впечатления, столь не похожие на Волгу. Но всё время чего-то не хватало. И вдруг я познакомился с художником Сергеем Москалевым. Мы стали ходить с ним на этюды. Он ввел меня в Объединение профессиональных художников Израиля.

Сергей Москалев:
– На самом деле Вадим растерялся перед буйством израильских красок. Они притупили в нем то, что должно быть главным: внешнее должно светиться внутренним. Нельзя копировать. Должна лететь душа – лететь и быть свободной. Но это ощущение себя нужно передать в живописи. Идти за светом, как с путеводителем, но путеводитель у каждого свой. Вадим уже почувствовал это, потому что он всё впитывает как губка. Особенно это ему удается в натюрмортах.

Впервые натюрморт Вадима Макарова я увидела в галерее «Мигдал а-Ор» в Старом Яффо на выставке «Весенний натюрморт» Объединения профессиональных художников Израиля (2010 г.). Яркий, свежий, сочный, полный жизни, с широкой цветовой палитрой. Два румяных яблока на серебряном подносе слились в поцелуе, другие – беззастенчиво рассыпались рядом. Стакан сока, черноглазый ренклод, раскатившийся по столу, как перекати-поле... Каждый предмет в этой внешне незамысловатой композиции словно переговаривается с собственным отражением на лаковой столешнице, а соотношение цветов таково, что всё дышит радостью и излучает ее.

Очень интересен натюрморт «Пятница». Две селедки, стакан водки, лимончик, порезанный батон и «орудие аристократа» – вилка. Вид сверху. Ощущение внутреннего движения. Сама композиция словно закручена в спираль. Экспрессионистический фон – максимально интенсивный розовый. Фигуратив словно парит в розовом пространстве, и каждый предмет натюрморта художественно оживает.

Я просмотрела более 50 натюрмортов Вадима Макарова – ощущение радости неизменно!

Говорят, что натюрморт – искусство философское, как художественное кредо: предмет, цвет, свет, композиция. Натюрморты Вадима Макарова сродни ему самому. Небольшие по размерам, яркие по колориту, безоглядные по ощущению, они живут красотой земного бытия как утверждения радости жизни, будто у художника и вовсе нет философии, а есть только жизнь цвета.

Всё на столе. Но не идут...
А стол заставлен до отказа.
Ах, если б все! Да если б разом...
Так рыба с водочкою ждут!
Гранаты, яблоки, лимоны –
Во здравие на тыщу лет!
И светятся и цвет, и свет,
Как тост и присный, и бездонный.
И натюрморт нам говорит:
Душа художника горит!

Душа горит, хоть и омыта водой Волги.