Из книги "Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями".

Артур Молев

Пусть сцеплены стрелки следов...
в. Хлебников – Хвост – А. Молев

«Тайна вечери глаз». Дитя

И с ужасом
Я понял, что никем не видим,
Что нужно сеять очи,
Что должен сеятель очей идти!

Велимир Хлебников

Эти строчки из «Одинокого лицедея» так и провоцируют вольную интерпретацию в любом из ключей визуальных рядов параллельных видов искусств. Но «тайна вечери глаз» (В. Хлебников) у каждого художника своя...

Уже в 1920-е годы влияние творчества Велимира Хлебникова (1885–1922) выходило далеко за рамки футуристической школы, хотя он представлялся не только поэтом для поэтов, но и кладезем для художников других областей мировой культуры. В велимироведении не раз обращалось внимание на театральность, сценичность, кинематографичность, телевизионность, анимационность, которые присущи текстам Хлебникова.

Однако у эклектически простой контаминации «родителей» – языков театра, кино и телевидения – на поверку оказывается не так много шансов создать жизнеспособное дитя, равное «самовитым речам» Хлебникова. И тем не менее первое «анимационное дитя» заявило о себе голосом, который уже услышали в мире.

Настоящий материал носит характер сообщения, поскольку сам факт существования Хлебникова в анимации на сегодняшний день можно считать прецедентом. Самое удивительное, что этот единственный пример оказался не маргинальным. Более того, будучи созданным в 1998 году, мультфильм «Чудовище» в 1999-м был удостоен высших мировых наград (1999 г., Франция, Анси – Международный фестиваль анимации, Первая премия; 1999 г., Италия, Рим – Международный фестиваль анимации, Первая премия; 1999 г., Россия, Москва – Международный фестиваль анимации, Первая премия за дебют).

О работе талантливого дебютанта-аниматора Артура Молева (в Израиле с 1990 г.) тогда писали, отмечая необычную стилистику мультфильма – детский рисунок. Меньше всего говорилось о стихотворении Хлебникова, ставшем основой для создания изящной миниатюры, жизнь которой визуально длится две с половиной минуты, – словно мультфильм создан не на хлебниковский текст, а в принципе неизвестно откуда взялся. Однако для этих двух с половиной минут потребовалось полтора года жизни – для создания рисунков. В мультфильме нет ни одного компьютерного эффекта – только рисунок – даже не примитив, а линейный фигуратив – без постмодернистской «зауми» – с установкой на «детскость».
На вопрос, почему именно эта стилистика была избрана, А. Молев ответил: «Хлебников всегда оставался большим ребенком. Всё, что пытались приклеить ему футуристы, по сути так и не прилипло. Все дети – гении. А потом – рамки, рамки, рамки. И гениальность уходит... А здесь футуризм ушел, а гений остался».

Велимировские подмостки слова для анимации

Однажды Хлебников вывел для себя закон: «Каждое слово опирается на молчание своего противника». Интуиция молчания стимулирует диалог. Так хлебниковские подмостки слова оказались стартовыми для других видов искусств. Неизвестно, видел ли Хлебников хотя бы один графический или объемный мультфильм. Однако в самой специфике велимировского текста заложено кинотеатральное качество «сеяния очей». Так, например, в статьях велимироведов не раз указывалось, что сиюминутность и динамичность, характерные для хлебниковского языка, родственны анимации как виду искусства. А в статье «В. Хлебников: От театра размеров к театру неизвестного» В. П. Григорьев замечает, что «адекватный его [Хлебникова] “самовитым речам” язык “телекинотеатра” не обойдется без специфических средств анимационного кино <...> Даже если это не так <...> путь к искомой “адекватности” не может миновать поисков проб и ошибок в анимационном поле. Поиски “языка и стиля” здесь, как всегда, нераздельны с испытаниями жанровых новаций. “Жанр клипа”, вероятно, на первых порах будет оптимальным для наработок в становлении хлебниковского “телекинотеатра”» (НЛО. 1998. № 22. Раздел «Авангардный театр»).

В этой связи не вызывают сомнений сюжетные вещи «Дети в Выдры», «Зангези», «Снежимочка», «Маркиза Дэзес», киносценарные – «Ночной обыск» и «Взлом Вселенной». (Напомню, что в 1986 году в ЦДРИ были поставлены поэмы «Настоящее», «Ночь перед Советами», «Ночной обыск». В том же году в Лос-Анджелесе в постановке Питера Селларса [пер. Пола Шмидта] состоялась постановка «Зангези». К 1992 году относится сценическая композиция «Зангези», выполненная А. Пономаревым.) Чертами репортажности отмечены «Зверинец», «Змей поезда», «Ночь в окопе», «Единая книга», «Война в мышеловке», автобиографический материал в стихах и прозе «Я переплыл залив Судака...», «Меня окружали степь, цветы, ревучие верблюды...», полуочерк «Нужно ли начинать рассказ с детства?». Не меньшей кинематографичностью и предрасположенностью к анимации обладают миниатюры «Кузнечик», «Когда умирают кони...», «Трущобы». В них образно-понятийное начало сочетается с созерцательной наблюдательностью и динамичным стремлением к немедленной фиксации самих картин как «мелькающих снимков». Притом что за каждым снимком стоит фигура Хлебникова – репортера-фотографа-мыслителя и всегда – поэта. В этом нет ничего искусственного, надуманного. Хлебников, как оператор-словотворец, рос в слове в годы стремительного развития кино, влияние которого отзывалось в параллельных искусствах.

Но природный голод пространства в сочетании с тишайшей наблюдательностью и уникальным воображением диктовали поэту свои, велимировские законы несуетного динамизма в восприятии мироздания, а точнее, в фиксировании его деталей в слове и создании своего поэтического монтажа. В этом творимом им универсуме роли и образы бесконечно менялись и перераспределялись – между лицедеями и зрителями. И в этом искусном поэтическом монтаже отщелканных кадров – иноязыке ракурсов и модальности, тоне и настроении – было всё то, что так ценно в кино. А ведь это был только «язык» слова. Но слова дважды сильны, когда имеют «два смысла, когда они – живые глаза для тайны и через слюду смысла просвечивает второй смысл» (Хлебников). И так до бесконечности – в зависимости от ассоциативных рядов, к которым побуждает складывающийся образ...

Однако в истории культуры нередко случается так, что настоящему в искусстве приходится настаиваться, видимо, для того, чтобы потом стать «драгоценным вином».

«Жилец вершин» – покоритель вершин

В одной из своих статей в 1990-е годы профессор В. П. Григорьев сетовал: «К сожалению, хлебниковский телекинотеатр сегодня вырастает как дважды “театр невозможного”... от неинтеллигентности или невнимания, равнодушия или бездуховности, а в первую очередь невозможной финансовой нищеты культуры» («В. Хлебников: От театра размеров к театру неизвестного» // НЛО. 1998. № 33). Это в 1922 году наш Председатель Земного Шара верил, что «в пугачевском тулупчике» можно справиться с «шалунами», что «в соболях-рысаках» по Москве «катались, глумясь». Только вот не шагал он по Москве сегодня...

Действительно, современное историко-культурное бытие никак не вписывается в канонические или даже просто логически осмысляемые законы искусства. Но и в нашем времени неведомых духовных сплавов, веке не золотом и не серебряном, отливаются свои неведомые формы, из которых что-то канет в Лету – вопреки утверждению, мол, бумага всё выдержит, а что-то окажется пылинкой будущей «золотой розы».

В этой связи по-своему даже символично, что под нынешним небом голубым именно «Чудовище» стало первым примером анимации. Итак, существует два варианта мультфильма – черно-белый и цветной.

Первоначально мультфильм был задуман и выполнен как черно-белый, родственный современному Хлебникову контрастному кино. Таков и студийный вариант – наиболее экспрессивный и динамичный, как эстетика линии и ее превращений.

Однако, когда мультфильм был выдвинут на Международный анимационный фестиваль (Франция, Анси), то выяснилось, что по условиям фестиваля допускаются только работы в цвете, а также с субтитрами на английском языке. Пришлось раскрашивать в соответствие с требованиями. Но главное, что эвересты международной анимации были покорены «с наскоку»: после Франции – Италия, ну а потом уже и Россияматушка.

На вопрос, почему для анимации было избрано именно стихотворение «Чудовище – жилец вершин», Артур Молев ответил:

– Хлебников в принципе интересен для анимации. И тем не менее больше всего мне хотелось сделать мультфильм по стихотворению «Призраки». Это одиннадцать минут звучания. Даже не представляю, сколько времени мне потребовалось бы тогда. Но дело даже не в этом. Если бы такая возможность представилась, для меня всё решалось бы в пользу Хлебникова. Мультфильм – это громадные средства. «Чудовище» профинансировал поклонник рок-группы «АукцЫон», в частности, диска с Хлебниковым.
Немаловажную роль здесь сыграл еще и тот факт, что диск «Хвост и АукцЫон. Жилец вершин» (1995) вышел по инициативе Алексея Львовича Хвостенко (1940–2004), составившего композицию из 15 текстов Хлебникова: «Мешок», «Бобэоби», «Благовест», «Иверни, выверни», «Три и два», «Призраки», «Гроб», «Утопленники» (из «Зангези»), «Могатырь» (из «Зангези»), «Кузнечик», «Боги 1», «Чудовище», «Боги 11», «Нега-неголь», «Веселое место» (из «Зангези»). Он же озвучил его.

И хотя к тому времени уже существовали музыкальные композиции по Хлебникову, например, «Два портрета» А. Журбина (диск А. Журбина «Два портрета». Часть вторая «Велимир».

Ансамбль «Бумеранг», струнная группа оркестра Гостелерадио под руководством П. Овсянникова. Оригинальная запись 1983 г.), вновь «из мешка на пол рассыпались вещи» – вещи Велимира, воплощенные в авантфолковой музыке. И мир оказался не «усмешкой на устах»... (Хлебников В. Творения. М.: Сов. писатель, 1986. С. 42).

«Над небом голубым...». Хвост

Опыт развития цивилизации давно подтвердил, что искусство творят личности – странные, яркие, правильные или неправильные, но личности. В этой связи не могу не остановиться на авангардной, точнее, культово-легендарной фигуре Алексея Хвостенко и его роли в культурноисторическом процессе русского зарубежья.

Странными меридианами и параллелями расчерчен мир творящего...

Моя юность была осияна ворожащим, словно явившимся из далекого сна, мотивом песни «Под небом голубым...», побуждая отворить «прозрачные ворота» того города, который в тебе, в ожидании того, что

Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

Во мне это всегда жило какой-то своей тайной жизнью – тайной очей и слуха – независимо от чьего-либо авторства – без «приказанья проснуться». И вдруг читаю:

В этот день голубых медведей,
Пробежавших по тихим ресницам,
Я провижу за синей водой
В чаше глаз приказанье проснуться.

(В. Хлебников)

А в небе голубом горит одна звезда,
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел,
тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

(А. Хвостенко и А. Волохонский)

Так вот оно каково, это «приказанье проснуться» и удивиться тому, что дивный сад с цветами и травами вырос из велимировской «моряны любес» и питаем его «кругло-синей» водой. И «животные невиданной красы» родились в «день голубых медведей», что легче воздуха, а потому тишайше, обезоруживающе пробежали по ресницам. Где возможно такое? Разве что «над небом голубым», там, где сад, именуемый Раем.

Художественная память так устроена, что порой стирается то, что было вчера. То, что врезалось в память в юности, уже навсегда остается в тебе. Это ощущение становится еще крепче, когда вдруг однажды субъективно, как собственную тайну, открываешь для себя поэтически родственную связь в цепи времен. Чей гений сиял «на серебряной ложке протянутых глаз» (Хлебников)?
Чьи глаза научили видеть? Чей слух вошел в тишину? И почему свят тот, кто светел? Это те поэтические детали бытия образа, из цельности которого не вырастаешь, потому что звезда, обладающая сильным художественным зарядом, – не меркнет...

Таковым был для меня «Рай» А. Хвостенко и А. Волохонского, считавшийся тогда гребенщиковским. Но это незнание, равно как прозрачная стена «Аквариума», не лишало сам текст, положенный на незамысловатый инструментальный мотив, художественного обаяния и романтической энергетики воздействия. Так смыкается поэзия разных времен, восстанавливая разорванное сознание века.

Алексей Хвостенко (1940–2004, сценическое имя – Хвост) был одним из лидеров русской неофициальной культуры. В конце 1960-х – начале 1970-х годов Хвост участвовал в движении ленинградского самиздата. Первая домашняя выставка Алексея Хвостенко с Анри Волохонским проходила на квартире у сценариста и детской писательницы Киры Сапгир. «Один, в бархатном темно-зеленом берете, смахивающий на средневекового ваганта, – поэт Анри Волохонский. Другой менестрель, в широкополой шляпе с заткнутой за тулью веткой цветущей бузины, – Алексей Хвостенко. Хвост, перебирающий струны кифары (так на античный лад он зовет гитару). Звучит “Степь, ты полустепь, полупустыня” дуэт друзей по жизни и соавторов по перу».

В 1977 году Хвост эмигрировал во Францию. В Париже он устраивал концерты и перформансы – в самых разнообразных нежилых помещениях, в том числе на заброшенных фабриках, именуемых во Франции «скватами». Здесь проходили спектакли и творческие вечера с участием художников и музыкантов, представителей русской эмиграции, специально приезжавших к Хвосту отовсюду.

В 1970-е годы в течение некоторого времени Хвост проживал в Израиле. Поэт и художник Михаил Гробман рассказывает: «Несколько месяцев он жил у нас в доме в Израиле. Но ему захотелось обратно в Париж. Самый дешевый билет стоил 200 долларов. И мы устроили ему концерт в клубе“Цавта”в Иерусалиме. Это было в 1970-х. Он дал несколько концертов, собрал денег и полетел в Париж, через Лондон, где задержался на два года. Там он успел выпустить пластинку “Прощание со степью” и подружиться с русской женщиной, у которой был английский муж и подвал, полный вина. Алеша там жил, пока не выпил всё вино, запасов которого хватило на два года. Выпив последнюю бутылку, Хвост уехал в Париж» (http://www.leonidfedorov.
ru/jilets.htm. Далее – сайт Л. Федорова).

Эти курьезные, эпатирующие детали из жизни – лишь составляющая богемной ауры менестреля в шляпе с веткой цветущей бузины – подвижника русской культуры в зарубежье. «А. Хвостенко был вице-президентом Ассоциации русских художников во Франции, одним из издателей журнала “Эхо”, автором нескольких книг: “Подозритель” (Второй сборник Верты»), “Поэма эмигрантов”, “Страна деталия”... В начале 2004 года ему наконец предоставили российское гражданство. Текст именного указа был подписан лично президентом РФ В. Путиным. После этого А. Хвостенко неоднократно приезжал в Россию» (Ксения Иванова «Конь унес любимого: умер первый русский битник...». 01.12.2004. Страна.ru; сайт Л. Федорова). По замечанию арткритика В. Алексеева, Хвост был «битником по мировосприятию, близким к Игорю Холину и Эдуарду Лимонову» (Тарасова С. Русская авангардная поэзия 1960–1970-х годов в оценке литературной критики: Автореф. ... канд. филол. наук. М., 2007).

Один из законов развития всемирной культуры – центростремительный, тем паче если языковой носитель – русский. Так с фильмом «Асса» пришла в Россию его песня «Город» («Под небом голубым»), ставшая культовой для целого поколения молодежи. Сам А. Хвостенко относился к этому философски, хотя и с налетом некоторой иронии: «Говорят, что Б. Гребенщиков украл ее у меня... Подпортил песню по незнанию предмета, а не по злой воле. И решил, возможно, что это русская народная песня». (Для информации: текст положен на музыку итальянского композитора XVI века Франческо ди Милано. Б. Гребенщиков поет «под небом» вместо «над небом». У Гребенщикова – «город золотой с прозрачными воротами и яркою звездой». Должно быть – «Стеной», поскольку речь идет о Небесном Иерусалиме). «Но на конвертах последних пластинок у Б. Гребенщикова написано – “слова А. Волохонского и А. Хвостенко”. Так что нормально. И вообще, он мне сделал неплохую рекламу. Спасибо» (сайт Л. Федорова).

Группа «Аквариум» с Б. Гребенщиковым, «выплыв из подвалов», в те годы была одной из самых востребованных молодежью «золотых рыбок». Так что ничего просто так не случается. В запутанном лабиринте времени стрелки часов почему-то всегда знают, где им остановиться. Вот и на вопрос о своих поэтических приоритетах А. Хвостенко ответил: «Классика. От Гомера до Данте и Шекспира. От Вийона до Пушкина. Библия. Китайцы с японцами. Хлебников. Хармс с обэриутами» (http:// www.lenta.auctyon.ru/article/nadnebom. Далее – сайт Лента-АукцЫон).

Примечательно, что Хлебников в этом ряду выделяется как один из китов слова (сайт ЛентаАукцЫон), как одна из тех вершин, к которой необходимо приблизиться так, чтобы она не обернулась мертвой лавиной.

О том, как началось сотрудничество А. Хвостенко с группой «АукцЫон», вспоминает Олег Гаркуша: «Мы познакомились с ним в 1989 году, когда “АукцЫон” впервые приехал с концертами во Францию... Хвост пришел на одно из наших выступлений. Конечно, я тогда уже знал, кто написал “Над небом голубым” и кто был первым исполнителем... Он напел нам песни на магнитофон... Так появились “Чайник вина” и “Жилец вершин”, который воплотился из наших таких коротких встреч – то опять во Франции, то в Германии, то в России...» (сайт Лента-АукцЫон).

Л. Федоров, вокалист и музыкант, ведущий сайта «АукцЫон», замечает, что хлебниковский «Жилец вершин» оказался самым удачным плодом творческого союза А. Хвостенко с их группой. «“Жилец вершин” заряжает какой-то дикой, непричесанной энергией, живостью сбивчивого дыхания. Атмосфера совершенно особая, свой мир, своя сказка, некое мифическое пространство, всплеск первобытной свободы, полет, дивный языческий джаз... Хитросплетения словоритмов, речь-музыка, ухваченная в самый момент ее порождения откуда-то изнутри, разворачивают замысловатое повествование» (сайт Л. Федорова).

Однако после выхода в свет альбома появилось немало вопросов другого рода. Зачем, например, читать стихи Хлебникова под музыку? На что А. Хвостенко ответил: «Я их пою, как могу. Ничего нового в этом нет. В Америке и во Франции, в Испании и Италии этим занимаются давно. Люди это делали всегда. А мне повезло – я в НьюЙорке видел выступление Алена Гинзбурга и Уильяма Бэрроуза вместе с Чарли Мингусом – великим джазистом. В Испании поэты пели стихи под гитару. Ничего нового нет! А насчет музыки – возьмите Библию, Псалтырь. Что там насчет сочинений Псалмопевца, царя Давида: “Поется на такой-то какой-то мотив”. Но эти мотивы уже никто не помнит» (сайт Лента-АукцЫон).

Вот и народились мотивы-дивы к Велимиру, подчеркнутые аттрактивностью аранжировки «АукцЫона». И хотя передать выстроенный А. Хвостенко сюжет хлебниковской композиции нелегко, можно сказать, что эмоционально слушателя не покидает ощущение того, что «так выглядит мир, очищенный от накипи быта и косной повседневности. Радость слуха и духа, работа редкой, изысканной самобытности» (сайт Л. Федорова).

Со своей стороны замечу, что альбом получился удачным потому, что в нем соблюдалось бережное отношение к хлебниковскому тексту – без произвольного исполнительского вторжения. Сама манера исполнения А. Хвостенко, близкая к ритмической прозе, подчеркнутая низким тембром голоса, в рок-сопровождении, сообщала звучанию театральность, выраженную языком современного музыкального театра, ориентированного на молодежь. Хлебниковский «театр невозможного» в данном случае воплощался не компьютерными эффектами и не самопроизвольными отступлениями от текста, а за счет естественной театральности, заложенной в поэтическом слове.

Артур Молев – художник поэта «требника-образника»

Из опыта личного общения с велимироведами и авторами, работающими в духе Хлебникова, замечу, что длительный интерес к Хлебникову возможен только у людей неслучайных.

Увлеченность А. Молева Хлебниковым восходит к 1990 году, когда он прочитал стихотворение:

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды – невод, рыбы – мы,
Боги – призраки у тьмы.

Вот он «требник-образник», как в «Слове о культуре» назвал творчество Хлебникова О. Мандельштам (М., 1987. С. 60).

А. Молев: «Тогда это стихотворение поразило меня степенью внутренней свободы, способной образно перевернуть мир. Это присуще только личностям. Он улавливал сам поток слова и умел передавать эту волну. Рифмы, словообразование – все это особенно поначалу так привлекало, что пытался найти нечто адекватное в других языках, которые изучал. В английском и немецком это проявляется не так, а вот в голландском возможны аналогичные словообразования с корнями и суффиксами. Я пробовал это проделывать в том числе и в своих песнях» (сайт Л. Федорова).

В 1993 году редактор постмодернистского литературно-визуального альманаха «Черновик» Александр Очеретянский (зам. редактора Сергей Бирюков) приглашает А. Молева в качестве художника издания, где он выступает как «Артур Урмолев». Артуром Молевым были оформлены 8 выпуск (1993 г.) полностью, 9-й (1994) и 10-й (1995) – частично. Вместе с тем Артур Молев был и остается постоянным оригинальным автором альманаха с 1993 года, где он продолжает выступать как Артур Урмолев.

В № 19 «Черновика» (2004) выходит в свет визуальный текст А. Молева «Дет. Смех. Теш. Чулкичелки», где обосновывается позиция «Детство. Игра. Слово. Стихи. Серьезность. Игра. Серьезность. Слово. Детство», выливающаяся в «Смеш. Тех.», что равно «Смех.Теш.» (http://www.chernovik.org/main. php?nom=20&id_n=12&first=22). В следующем, 20-м номере этого же года (там же) публикуется эссе А. Молева «Смеш. тех. в языках» с примерами превращения фонем в значимые морфемы на манер хлебниковского словообразования.

Выходят в свет книжки его стихов: «Т.уЧ.К.» (СПб.: Borrey Art Center, 1996), «Наждак» (совместно с М. Богатыревым. Париж, 1997), «Ф для П: Философия для потомков» (совместно с тремя авторами. СПб., 2000), «За П.Т.:Стихи» и «За П.Т.: Длинный размер» (СПб.: RK Publishing Group; СкифАтташе, 2001), «Кавычки» (Амстердам, 2006). Свою фамилию художник и поэт обозначает как «Арт Ур Молев». Со времени выхода в свет «Т.уЧ.К.» он так и подписывается, словно продолжая на свой манер традицию хлебниковского «Звездного языка». Поэтические сборники выпущены на бумаге, по текстуре близкой к бумаге будетлянских изданий и оформлены рисунками в футуристической стилистике.

Наконец, помимо изобразительно-эстетического сходства, лингво-поэтическая, словотворческая сторона творчества А. Молева по части чингисханить и заратустрить носит явно хлебниковский характер. Достаточно привести лишь некоторые из наиболее характерных его стихотворений, например, обращение к Новому году – «Году» (Кавычки. 2006. С. 11):

Там елочных игрушек берег.
Там ожидинья часа мерег.
И снежность, точно смех.
Там хвойный запах, света серег.
Там приближенья чуда верег.
И ты – моложе всех.

Или стихотворение «Всадник» (Кавычки. 2006. С. 3), характеризующее детскую игрушку:

Седлючий ездовой
Уздок езды
Скакать туда
Успеть обратно,
Холопом путая следы.
Перед полками
Горце врать,
Урать, звенеть
Шапожной порой,
А после за море... который
Ум чахся брысью?
Не признать.

Я просмотрела несколько дисков с записями выставок. Помимо поэтических сборников, хлебниковское «золотописьмо», как «в гибком зеркале природы», сказывается в многочисленных работах А. Молева. Еще ю. Тынянов высказывал замечания по поводу того, «как замечательно могут выглядеть анимации Ганга и Замбези, подающих руки друг другу, порождающих Зангези!» (цит. по: Григорьев В. П. В. Хлебников: От театра размеров к театру неизвестного // НЛО. 1998. № 33).

В 1997 году А. Молев иллюстрирует «Зангези». Позже Анри Волохонский, увидевший эти рисунки, отметит точность их попадания в образность Велимира (А. Молев выступил художником книги А. Волохонского «Философу». Амстердам, 2005.)

С 1994 года А. Молев сотрудничает с рокгруппой «АукцЫон», снимает для группы клипы. Желание художника работать с хлебниковским материалом становится всё более неформальным. В 1998 году А. Молев участвует в выпуске диска «Жилец вершин» на стихи Хлебникова.

Артур Молев (по отцу Мухорлян) родился в Санкт-Петербурге в 1969 году. В 1990 году репатриировался в Израиль вместе с родителями – художниками Евгением Мухорляном и Татьяной Молевой (все трое – выпускники Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В.Мухиной, ныне – Художественная академия имени барона Штиглица). С 1993 года какое-то время проживал в США. С 2003 года работает то в Санкт-Петербурге, то в Амстердаме.

Его выставочная деятельность началась с выставки «Гении безумия» (1990, Москва – СанктПетербург). С 1991 года он участник всех сезонных выставок в Центральном выставочном зале (СПб). Также в его «послужном списке» неоднократное участие в групповых выставках, 30 персональных выставок в Москве, Санкт-Петербурге, Гатчине (витражи), Париже, Праге, Штутгарте, Амстердаме (http://art-hur-molev.ru/). Работы А. Молева имеются в частных коллекциях США,

Израиля, Франции, Австрии, Германии; в Голландии и России – в галереях «С.П.А.С.», «Гороховая, 55», «Naviculaartis». С 1998 по 2001 гг. художником создано три мультфильма на музыку группы «АукцЫон» и В. Волкова.

Красавица и Чудовище

Стихотворение «Чудовище – жилец вершин» было написано В. Хлебниковым в 1908–1909 гг.

Чудовище – жилец вершин,
С ужасным задом,
Схватило несшую кувшин
С прелестным взглядом.
Она качалась, точно плод,
В ветвях косматых рук.
Чудовище, урод
Довольно, тешит свой досуг.

Стихотворение, достаточно типичное для Хлебникова, построено на противопоставлении прекрасного и безобразного. Безобразное одиноко и тянется к прекрасному. Вопрос в том, что эта тяга выражается в соответствующей безобразному безобразной категорией. А потому «несшая кувшин с прелестным взглядом» воспринимает этот «досуг» урода со страхом. Ситуация обозначена, но чуда не происходит. Чудовище не превращается в прекрасного принца, о котором, скорее всего, и думает красавица, мечтая поскорее спастись. Надо видеть мультфильм с его зрительным рядом. В антологиях русской поэзии это стихотворение традиционно включают в разделы «стихи о любви и стихи про любовь». И, видимо, по причине наличия у чудовища «ужасного зада», стихотворение относят к эротическим.

– Артур, у меня к вам вопрос: насколько такое толкование соответствует вашему представлению о стихотворении?

– Хлебников вообще эротичен. Сам образ в звуке. Последовательность выстроенных им слов выливается в перетекающие друг в друга формы. И это подстегивает к фантазийному поиску адекватного выражения в рисунке. Послушайте: «Она качалась, точно плод, / В ветвях косматых рук...». Чем не античная метаморфоза? Кстати, в мультфильме есть маленькая кода – без текста, в зрительном ряде: опережая птицу, напуганная красавица летит от грозы и вдруг оказывается в седле у случайно проезжающего на коне рыцаря.

– Само стихотворение – взрослое?

– Пожалуй, но я делал его так, как понимают любовь дети (отсюда и рыцарь). Это всегда светло и ярко. С легкостью и чистотой, когда чудо не только столь беззаветно ожидается, но и свершается.

– У вас есть стихотворение, которое можно поставить как эпиграфом, так и заключением к хлебниковскому «Чудовищу»:
Зимы б замести следы.
Снега не было, и я без хвоста неловко.
С какой неведомой высоты
Вьются мыслей мои – веревки?
Я, где ты?
Я – где ты.

Но в нем – грусть и изломанность и нет той легкости, о которой вы говорите.

– Ну, во-первых, это стихотворение называется «1 апреля», а главное – оно не для детей.

– Хлебников писал: «Борюсь в корчах слова, прижатый размером».

– Я не чувствую этой борьбы. Игра, предполагающая бесконечные перемещения и превращения, но не борьба.

– В стихотворении «Бурлюк» Хлебников определяет свое отношение к изобразительному искусству того времени:
Странная ломка миров живописных
Была предтечею свободы,
освобождением от цепей.
Так шагало искусство...

Сборники ваших стихотворений так и оформлены.

– Мои – да. Хлебникова – иначе. «Освобождение от цепей» и есть детский рисунок – стилистика, в которой дан мультфильм.

– А можно ли было сделать хлебниковский мультфильм без слов – по мотивам, как это очень часто делают в анимации?

– Относительно Хлебникова такая затея бессмысленна. Его поэзия ориентирована на живой звук. Как на сцене слово определяет весь комплекс театрального производства (поведение актеров, систему мизансцен, детали декораций, постановочные эффекты), так и в анимации звучащее слово предполагает то, что будет в рисунке, не столько иллюстрируя, сколько выдавая хлебниковские намеки слов, сиюминутность и то, что стоит за нею.

– Почему выбор пал на «Чудовище»?

– Самое короткое. Очень хотел сделать «Призраки», но это 11 минут, а здесь две с половиной. Эстетическая синематека впрок

– Поиски языка и стиля нераздельны от испытаний
и жанровых новаций на анимационном
поле. «Чудовище» – это клип?

– Да. И не потому что я для «АукцЫона» снимаю клипы, а потому что клип – оптимален для хлебниковской сиюминутности. Клип в анимации – это не обязательно мелькание, это как словообразование, только в рисунке – это рождение, развитие, трансформация, интерпретация рисованного образа, это цветовое перетекание форм, как «Бобэоби».
Такова эстетическая синематека впрок, которая подскажет «творянам» дорогу к более сложным жанровым новациям. К счастью, современное искусство всё чаще апеллирует к истинным истокам. В наших поисках этой истинности получается так, что один и тот же автор входит в литературу и искусство не единожды и так, что «еще минута – и остановится счетчик». Такова и судьба Велимира Хлебникова, пятитомное собрание сочинений которого относится к 1928–1933 гг. Казалось бы, такой авторитет, как ю. Тынянов, всем разъяснил единственность гения Хлебникова. Но и по сей день Хлебников открывается каждому художнику в разных видах искусств по-своему, побуждая одних вспомнить стилистику менестрелей, других – погрузиться в постмодернизм, третьих – обратиться к истокам детского творчества. У каждого свои сроки назначенной встречи, и эти встречи разные, хотя и «сцеплены стрелки в следах» времен...

Пусть сцеплены стрелки в следах пощечин.
Пусть на часах извечное утро.
Тикает время – кому подстрочник,
Кому минута, еще минута...

(А. Молев «Срок»)