РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

ЕВРЕЙ ИТКИНД И ТАТАРИН УРМАНЧЕ

Публицистика Авраам Файнберг

«Истинные иудаизм и ислам – не враги».
Баки Урманче, народный художник России.

ЕВРЕЙ ИТКИНД И ТАТАРИН УРМАНЧЕ

От публикатора

Постоянный член редколлегий журналов «Русское эхо» и «Мысль» с начала их выхода в свет – соответственно с 2004 и 2006 гг., блокадник Ленинграда, Заслуженный деятель искусств Татарстана, член Союза художников СССР и Союза писателей Израиля, доктор искусствоведения, академик Израильской Независимой Академии развития наук, автор 25 книг и свыше 300 статей, Авраам Борисович Файнберг скончался 20 июня 2010 года, без малого через два месяца после своего 80-летия – светлая ему память.
Как искусствовед он глубоко вникал в проблемы взаимодействия национальных культур и взаимовлияния мастеров кисти, пера, резца друг на друга. В этой связи интересен предлагаемый читателям его очерк «Еврей Иткинд и татарин Урманче».


Любой народ – конгломерат,
А в нём различны свойства.
У каждой нации свой смрад,
И гордость, и геройство.

Лишь только сам, какой ты есть,
Ты ценен на планете.
За разум свой, а может, спесь, -
За личность ты в ответе.

Китаец, турок, негр, финн,
Еврей и египтянин –
Все люди. Каждый гражданин
По имени землянин.
Авраам Файнберг, «Личность всё решает» (1994).


Сын Исаака Иткинда инженер Израиль Иткинд высказал гипотезу: «Длительное сочетание творческого и тяжёлого физического труда вырабатывает в человеческом организме какой-то ещё не известный нам компонент жизнедеятельности, активно способствующий долголетию». Он добавил об отце: «Человек с юности хилый, обладавший сильным «букетом» различных болезней, он всё же прожил почти до ста лет, сохранив бодрость духа, несмотря на всё, что пришлось ему претерпеть».
В самом деле, русский скульптор Сергей Коненков прожил 97 лет, друживший с ним скульптор еврей Исаак Иткинд – 98 лет, а учившийся у Иткинда скульптор татарин Баки Урманче – 94 года. Все трое совершенно различны по облику, по характеру. Каждый прошёл свой неповторимый путь. Но одержимости искусством и тяжёлого физического труда, действительно, у всех троих хватало.
Выходец из глубин литовского еврейства, Исаак Иткинд родился в 1871 году и рос в еврейском местечке Дикарка близ Сморгони – городка, находившемся неподалёку от Вильно. Учился в хедере. Проявил незаурядные способности, обладал отличной памятью. Мог наизусть читать страницы из Танаха и Талмуда на иврите, из Шолом-Алейхема – на идиш. Юношей зарабатывал на жизнь чтением Талмуда в богатых еврейских семьях.


Попавшая молодому человеку в руки в мастерской переплётчика книга о жизни и творчестве всемирно известного скульптора еврея Марка (Мордехая) Антокольского оказала неожиданно сильное влияние. Удачно начавший жизненный путь Исаак увлёкся скульптурой: вырезал произведения из дерева, лепил из глины. Протесты, слёзы родных не возымели действия. Неприятные последствия не заставили себя ждать. «В 26 лет я потерял Бога и богатую невесту», - говорил о произошедшем переломе Иткинд.
Искусство бесповоротно втянуло в свою орбиту. В течение семи месяцев
1910 года Исаак учился у профессора живописи поляка Фердинанда Рушица, окончившего в Петербургской Академии художеств мастерскую А.И.Куинджи.
Переехав в Москву, Исаак познакомился со скульптором Амшеем Нюренбергом, который во время нашего совместного пребывания на творческой даче Союза художников РСФСР «Челюскинская» под Москвой рассказывал мне о своих встречах в Париже с Пикассо, Шагалом, Модильяни, Сутиным, Архипенко и другими будущими знаменитостями, обитателями так называемого «Улья» на Монмартре.


Сохранив на всю жизнь причудливый местечковый язык, в котором смешались русские, еврейские, литовские, польские слова, Исаак обладал при этом на редкость общительным, добрым характером. Он быстро сближался с людьми, подружился со скульпторами С.Волнухиным, Павлом Трубецким, Анной Голубкиной, Сергеем Коненковым. Волнухин познакомил Иткинда с Максимом Горьким, выхлопотавшим в полиции для талантливого еврея право на жительство в Москве.
Дружеские отношения связывали также Иткинда с Евгением Вахтанговым, Леонидом Пастернаком, Петром Кончаловским, Николаем Тихоновым, Марком Шагалом, Соломоном Михоэлсом, другими деятелями искусства.
На первой персональной выставке в Вильно в 1914 году Иткинд показал 30 работ. Они не сохранились, но рецензенты хвалили автора за самобытность.


Исаак с необычной лёгкостью расставался со своими произведениями. Он их раздаривал направо и налево, порою случайным людям. Его обширное наследие уцелело частично.
Одной из лучших работ дореволюционного периода, на мой взгляд, является скульптура «Мелодия», находящаяся в Государственном Русском музее. Дерево в основании треснуто, но голова молодого еврея с опущенными на глаза веками, большим носом с горбинкой и слегка приоткрывшимся ртом, действительно, как будто впитывает в себя звучащую музыку. В то время как лицо и шея гладко отшлифованы, ермолка и выбившиеся из-под неё густые пейсы обработаны в эскизной манере. Контраст усиливает выразительность образа, неотразимо еврейского и вдохновенно общечеловеческого.
Иткинд обожал еврейские народные мелодии. Подобно клейзмерам, обладал способностью самозабвенно исполнять их на скрипке часами. Возможно, поэтому столь убедительным оказалось его произведение. Исаак почти всегда что-то напевал выразительным тенором. Древние переливающиеся мотивы помогали сосредоточиться во время работы.


Октябрьский переворот открыл перед скульптором новые перспективы. Среди художников, привлечённых к монументальной пропаганде, фамилия Иткинда стояла на третьем месте в списке из шестидесяти мастеров. На долю литовского еврея выпала задача сделать памятник Фердинанду Лассалю. Исаак собрал материал, вживаясь в эпоху и в образ, прочитал немало книг. Вдруг, когда монумент был готов, возник пожар, уничтоживший затраченный труд. От пережитого шока Иткинд тяжело заболел и пролежал три месяца.
В 1918 году при содействии М.Горького организуется вторая персональная выставка работ Иткинда, на этот раз в помещении еврейского театра «Габима» в Москве. Экспонируются 42 скульптуры. Издаётся каталог на иврите и русском языках с биографической справкой. Среди представленных произведений немало с ярко выраженной национальной тематикой: «Мой отец», «Цадик», «Раввин», «Талмудист» и другие. Мастера волновала трагическая тема еврейских погромов, и он многократно её воплощал. Одна из уцелевших композиций «Погром» попала в Музей революции в Москве.


Стал раритетом фотоснимок 1918 года, на котором улыбающийся Иткинд прекрасно себя чувствует в кругу друзей в квартире Василия Качалова в день его рождения. Помимо гостеприимного хозяина, на снимке представлены мастера сцены Ольга Книппер-Чехова, Владимир Давыдов, живописец Илья Машков.
Владимир Маяковский ласково называл Исаака «Иточка». Мне нравится высказывание Иткинда о поэтах: «Маяковский был весь поэт. И голос, и рост. И даже палка – поэт. А вот Есенин, он был как земля – простой, красивый, как ветер. А ведь по возрасту мальчик, но – гений!». Исаак с упоением рассказывал, как однажды в Москве в два часа ночи к нему постучался Сергей Есенин и радостно сообщил: «Исачок, деньги есть! Дать тебе?».
В 1924 году начавшийся туберкулёз заставил Иткинда переехать из Москвы в Крым. Он и там напряжённо работал и преподавал в Симферопольском художественном училище. Как педагог никогда никого не ругал, только хвалил. Его все любили.
Из-за житейской непрактичности и бескорыстия одарённый художник испытывал материальные лишения. В центральной печати появились статьи, авторы которых пытались организовать поддержку мастеру. Особенно гордился Исаак статьёй А.В.Луначарского «Почему голодает скульптор И.Я.Иткинд», опубликованной 29 февраля 1929 года в газете «Вечерняя Москва». Газетную вырезку показывал знакомым столь часто, что слова почти стёрлись. Добавлял, что ему тогда дали крупы и постного масла.
Как дорогую реликвию, Исаак Яковлевич хранил также выписку из стенограммы обсуждения выставки «Современная скульптура» в 1926 году. Выступивший на форуме нарком просвещения Анатолий Луначарский сказал: «За последний год Иткинд дал около двадцати новых вещей. В этих новых работах нам раскрывается не только поражающая выразительность жеста, но и ранее не встречавшиеся у него жизнерадостность и полноценность выражения».


Несмотря на возникшие проблемы, неутомимый труженик отказывался переехать в США или во Францию, хотя ему настойчиво предлагали, обещая обеспеченную жизнь.
В начале 30-х годов он переселился в Ленинград. Проявляя разносторонние способности, напечатал в журнале «Звезда» № 4 за 1935 г. колоритные рассказы из еврейского быта: «Блоха и цадик», «Моя женитьба», рекомендованные Алексеем Толстым. В них бьёт ключом то же неиссякаемое чувство юмора, которое проступает во многих скульптурах. Параллельно пробует свои силы как изобретатель.
Иткинд живо откликается на волнующие его современные темы. В Ленинграде на персональной выставке заметное место заняли сатирические работы, клеймящие вступающий на историческую авансцену фашизм. Художник Юрий Непринцев, писатель Юрий Лебединский и другие дали им высокую оценку.


Накануне празднования столетия со дня гибели А.С.Пушкина Исаак Яковлевич активно приступил к воплощению образа великого поэта. Он бесконечно радовался и гордился, что его работу «Умирающий Пушкин» жюри юбилейной выставки высоко оценило. Она приобретена Музеем-квартирой А.С.Пушкина на Мойке в числе других работ Иткинда на пушкинскую тему.
Мастеру удалось с удивительной проникновенностью запечатлеть момент расставания человека с жизнью, когда застывший взгляд говорит больше слов. Иткинд вспоминал: «Когда я работаю, я думаю, это будет самое лучшее. Когда закончу – мне уже не нравится, и думаю, надо бы сделать не так. Но «Умирающий Пушкин» - это, я думаю, лучшее. Сколько тогда привезли на конкурс – может быть, сотни работ – известные мастера, художники, но жюри сразу сказало – это лучшая! Я был так рад! Вы спрашиваете, почему у меня так получилось? Потому что я его понял, почувствовал, как он умирал. Я так думал, мучился, что сам заболел. Жена испугалась, послала за доктором». Исаак Яковлевич говорил о Пушкине: «Я его всегда читаю. Читаю, когда мне плохо – тогда делается легко».
1937 год не обошёл своим «вниманием» Иткинда. Одну из его работ приобрели французы, и этого следователям показалось достаточным, чтобы объявить популярного скульптора французским шпионом.


Миновали девять месяцев тюремного заключения. Видимо, простодушный местечковый диалект и обаятельная улыбка ничего не понимавшего деятеля искусства сыграли свою роль. По окончании следствия отделался сравнительно «легко»: 10-летней ссылкой в Казахстан.
Его доставили в посёлок Зеренду Кокчетавской области в разгар суровой зимы. 67-летнему скульптору пришлось начать жизнь сначала, без средств, без прав, без знания местных условий. Однако всюду встречаются добросердечные люди, готовые помочь невинно пострадавшему человеку с открытым, как у ребёнка, характером. Особенно поддержал ссыльного директор совхоза в Зеренде, позднее председатель Акмолинского горисполкома Ашимбек Бекташев. Он помог скульптору сохранить твёрдость духа и вернуться к творчеству, а в 1944 году перевёз его в Алма-Ату, где Иткинд трудился ещё четверть века, выставляясь в конце 40-ых годов на республиканских выставках произведений художников Казахстана. Его любимым материалом становится карагач – местное дерево твёрдой породы.
Появляются портреты народного сказителя Джамбула, казахского писателя Сабита Муканова, негритянского певца Поля Робсона, корреспондентки Льва Толстого поэтессы Берты фон-Зутнер, скрипача Паганини, серия портретов мудрых стариков-казахов, лирические образы девушек, детей, композиции «Сказание о мире», «Долой войну», «Лицо фашизма», «Жертвы фашизма», «Освенцим», «Иткинд в аду», портрет Шолом-Алейхема.


Лауреат Ленинской премии Наталья Сац рассказала, как во время эвакуации задумала создать в Алма-Ате театр для детей и юношества. Иткинду предложили вырезать из дерева сидящего с домброй акына Джамбула для установки перед входом в Золотой зал. Он с радостью согласился, но долго искал нужное дерево. Наконец, облюбовал в центре города столетний карагач. Часами простаивал, гладил, плакал от восторга, пока исполком Алма-Атинского горсовета не дал разрешение спилить вековое дерево. Зато к открытию театра 90-летний Джамбул, вырезанный из карагача, занял своё место под открытым пологом юрты, встречая радостной улыбкой детей и взрослых.
В 1962 году в Музее изобразительных искусств Татарстана, где я в то время работал, экспонировалась выставка работ художников Казахстана. Среди других были представлены скульптуры Иткинда. Я обрадовался незнакомому для меня еврейскому имени, обратил внимание на некоторое сходство с его манерой метод обработки дерева крупнейшим татарским скульптором Баки Урманче, однако не проявил пристального интереса. Разве мог я тогда предполагать, что треть века спустя репатриируюсь в Израиль и буду писать о влиянии наследия И.Иткинда на творчество Б.Урманче – двух незаурядных индивидуальностей, сосланных в годы Большого террора в далёкий Казахстан?


В 1966 году коллектив Казахского университета выдвинул кандидатуру Исаака Иткинда на соискание Государственной премии Казахской ССР. Премию в брежневский период отбывшему ссылку дать не посмели, но в следующем году мастера удостоили звания Заслуженного деятеля искусств Республики Казахстан.
Александр Галич, встречавшийся с Иткиндом в 1967 году, поведал о нём в радиопередаче радиостанции «Свобода», сопоставив его жизнь и наследие с судьбой и творчеством Марка Шагала.
За несколько дней до смерти мастер закончил работу над произведением «Иткинд в раю». Мэтра не покидало чувство юмора. Он говорил: «Мне 98 лет, скоро умру. Но и в раю я буду работать: там масса обнажённой натуры и райская жизнь».

Алма-Атинский врач Галина Плотникова рассказала, как тяжело заболевший воспалением лёгких, наслоившимся на бронхиальную астму, доставленный в больницу на «скорой помощи» скульптор покорил персонал своим жизнелюбием. Женщине, попросившей: «Пожалуйста, посмотрите на меня», - 97-летний художник с чувством ответил: «Я готов смотреть на Вас всю жизнь!». Он лечился работой, полагая, что «истинное искусство – это духовное наполнение материала».


В связи с 30-летием со дня смерти Иткинда, пришедшимся на 15 февраля 1999 года, телевидение Алматы (стало писаться так) показало содержательную передачу «Такая жизнь». Руководители Центра современного искусства Джорджа Сороса организовали выставку «Неизвестный авангард Центральной Азии». В вернисаже достойное место отводилось скульптурам И.Я.Иткинда.

***
Имя самобытного мастера, поднявшего свою еврейскую сущность на высокий пьедестал, сделавшего её интересной для представителей других народов, вызывает у меня воспоминания также о незаурядном скульпторе-татарине, который в казахстанский период своей жизни учился у Иткинда приёмам обработки дерева и с которым мне довелось непосредственно общаться на протяжении почти трёх десятилетий. Это Баки Идрисович Урманче.
Он родился в семье сельского муллы в 1897 году. Обвинённый в 1929 году в национализме за несогласие с переводом татарской письменности на латиницу, изведал и Бутырскую тюрьму, и Соловецкие лагеря. После войны ему запретили проживать в 39 городах страны, и десять лет до реабилитации он скитался. В 1956 году вернулся в Казань.


…Увидев в фойе Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля мраморный бюст поэта, я обомлел. Столь вдохновенного, величественного образа татарского лирика, героя-антифашиста до того не приходилось встречать. Приехал к автору и убедился, что Урманче – образованнейший человек, владеющий искусством ваяния, живописи, графики, сценографии, знающий несколько языков. Я опубликовал статьи о нём в газете «Советская Татария» и центральном журнале «Искусство» в Москве. А перед отъездом в Израиль поместил очерк «Аксакал татарского искусства» в журнале «Татарстан»,№ №5-6, 1994 г. Привожу фрагменты.
«…В тот раз он много рассказывал об учёбе в Высших художественных мастерских – ВХУТЕМАСЕ (в 1926 году это московское учебное заведение преобразовано в ВХУТЕИН - Высший художественно-технический институт). Учился Баки сразу на двух факультетах: живописном, в мастерской А.В.Шевченко, и скульптурном, в мастерской А.С.Голубкиной и В.Д.Королёва. Кроме того, посещал занятия на графическом и архитектурном факультетах.


В связи с 90-летием Б.И.Урманче в Музее изобразительных искусств Татарстана проводилась его персональная выставка. Я видел в зале хорошо знакомые работы и не мог отделаться от впечатления, будто здесь представлен целый коллектив талантливых мастеров. Вот скульптура под названием «Сагыш» («Раздумье»). На мой взгляд, это ёмкий автопортрет художника. Здесь мастер стремился к передаче не внешнего сходства, а самой сущности своего многогранного художественного мира. Долго стоял я, всматриваясь в прекрасное лицо старого татарина. В нём читаются и жизненный опыт, и пережитые скорби, и спокойная мудрость, и нравственная высота доброго и стойкого человека. В портрете воплощены черты и национального, и общечеловеческого идеала.
В дереве выполнен и портрет писателя Галимджана Ибрагимова. На него можно смотреть бесконечно долго. В портрете показан характер редкой душевной чистоты и благородства, он словно излучает теплоту. Г.Ибрагимова, тяжело больного туберкулёзом, арестовали в Крыму, где он лечился, и увезли на допросы в Казань. Его, одного из самых талантливых татарских писателей, беспощадно пытали, добиваясь признаний в «преступлениях» против советской власти, а он об этом и не помышлял. Именно красоту и духовную светоносность Ибрагимова, которого Урманче знал лично, ему удалось ярко передать.
Непревзойдённым является высеченный Урманче из уральского мрамора портрет Габдуллы Тукая. Удачно найденная поза задумавшегося поэта со скрещёнными на груди руками убедительно передаёт черты его личности, стойкий характер».
На юбилейной выставке была широко представлена живопись Урманче, стилистика которой менялась в разные периоды, и графика, разнообразная по манере исполнения,


а также и эскизы театральных декораций и костюмов, выполненные на основе глубоких знаний быта и характера татарского народа.
Подобно Иткинду, Урманче знал и любил национальные мелодии. Собственноручно сделал скрипку и играл на ней.
«…Просветительская деятельность Урманче не прекращалась всю жизнь. Он тянулся к людям, а люди тянулись к нему. В его лице они имели целый университет культуры. В отличие от иных мелочных самовлюблённых натур, достигших чинов и переполненных амбициями, Баки Идрисович держался естественно, просто, для каждого находил приветливое слово».
Мастер получил ряд высоких наград: Государственную премию Татарстана имени Габдуллы Тукая, почётные звания Народного художника Татарстана и Российской Федерации. Дважды его кандидатуру выдвигали в состав Академии художеств СССР на вакансию члена-корреспондента, но оба раза она не проходила. Вероятно, сыграла роль репутация ранее репрессированного.
Разносторонний и крупномасштабный, Урманче оставил свой след в искусстве Татарстана, Башкирии, Казахстана, Узбекистана, Москвы (его работы экспонируются в Музее восточных культур). Не прекращал работу до конца жизни.


«…В честь 90-летия мэтра Казанский академический институт языка, литературы и истории провёл научную конференцию, на которой с докладами и воспоминаниями выступили свыше 20 человек. Мой доклад поставили первым, заглавным. По окончании конференции в кабинете директора института состоялось чаепитие в узком кругу. Помню, кто-то попросил юбиляра спеть. Мощь сочного баритона и свобода дыхания 90-летнего Урманче не могли не восхищать.
К сожалению, радость юбилейного праздника оказалась омрачённой. После чаепития присутствующие распрощались и быстро разошлись. Так получилось, что в февральскую стужу на улице остались Урманче с женой и приехавшим из Москвы сыном Ильдаром да я с супругой. Дул пронизывающий ветер, Баки Идрисович, одетый в лёгкое, не по сезону пальто, ёжился от холода, горбился, опираясь на палку. Увы, организаторы не побеспокоились доставить юбиляра домой. Было мучительно стыдно перед аксакалом за такой финал. Мы метались у перекрёстка, но редкие машины проезжали мимо. Наконец улыбнулась удача: такси остановилось. Ещё тогда я подумал, что эпизод характерен для судьбы Урманче, в жизни которого тесно переплелись признание и шельмование, радостные и горькие моменты».
А сколько подобных сюрпризов выпало на долю Иткинда! Детям одной Сверхдержавы, талантливым выразителям национальной специфики своих народов, им, при несомненной дистанции во времени и пространстве, пришлось хлебнуть немало сходного, продиктованного режимом.

Публикация вдовы Ольги Файнберг.

 

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.