Ирина Сорочинская
Штрихи к портрету
Ирина Сорочинская родилась в Москве. В 1988 году закончила факультет художественной графики МГПИ им. Ленина. В 1989 году репатриировалась в Израиль. Участница многих групповых и персональных выставок. Живет в Ришон ле-Ционе.
«Творческий диапазон Ирины Сорочинской – широкий, емкий, многоуровневый. В иерархии жанров, бесспорно, доминирует пейзаж, не исчерпывая при этом всех спектров заинтересованностей художницы.
Свести работы этого плана к общему знаменателю невозможно, да и не нужно, поскольку они отражают широкую сферу душевных переживаний. Художница использует обостренные контрасты и гиперболы, прямые и опосредованные ассоциации, и этот диапазон существенно обогащает ее палитру <...>
В одних случаях прорываются драматические, едва ли не надрывные интонации, вплавленные в образную ткань живописной экспрессии. В других доминирует по-женски деликатное, трепетное, романтичное начало, реализуемое в лирическом пространстве символических иносказаний и образных метафор. В работах этого плана существенную, а порой и решающую роль играют подсознательные импульсы, и это в еще большей степени способствует раскрытию поэтического потенциала творчества Ирины Сорочинской. Порой стихия цветовой круговерти включает подсознание художника и воссоздает на холсте не просто изображение объекта, но состояние души. Вот где продолжается вечный – без начала и конца – процесс постижения непознаваемого <...>
Возникает ощущение творчества Иры Сорочинской как искусства одухотворенного, живого, динамичного, обусловленного не только и не столько объективной данностью, сколько личностными качествами и пристрастиями.
Художник – всегда художник, в любое занятие, в каждый вид и жанр искусства Ирина вносит присущий ей артистизм, творческое начало. И этот художественный, эстетический, подлинно творческий фактор определяет жизнь Ирины Сорочинской в искусстве и искусство в ее жизни».
Григорий Островский
Ирина Сорочинская:
– Я родилась в семье, где любили искусство. Оглядываясь назад, я отчетливо понимаю, что мне повезло: вся семья творила – часть профессионально, часть – по зову сердца, находя время откликнуться на этот зов. Дед, владея в свое время небольшой ткацкой фабрикой, придумывал новые узоры переплетения нитей; бабушка, фармацевт, брала уроки пения и распевала оперные арии, варя при этом борщи и каши. Одна тетушка писала стихи, рисовала и переводила прозу с английского на русский (и наоборот) в библиотеке иностранных языков, а другая была ученицей Нейгауза, пианисткой и преподавателем музыки. Отец, музыкант, всю жизнь пишет стихи, а нам – мне и брату – он придумывал замечательные сказки с героями, взрослеющими с нами вместе, и попутно писал работу по физике, связанную с колебанием струны при ее звучании. Мама, инженер, была готова стоять в воскресенье во главе нетерпеливого семейства в очереди в музей на художественную выставку, привезенную издалека и ненадолго, поощряя заодно хождение в театр «на лишний билетик» (даже если шансов попасть в счастливчики было совсем немного). Брат в свои 16 лет упоенно слушал Шаляпина, забыв о друзьях, книгах, математике и трехлитровой банке яблочного варенья, сиротливо стоящей рядом с его креслом с воткнутой в нее столовой ложкой...
На этом фоне мое рисование в школьных тетрадях (это было самым безобидным из моих детских художеств), царапание булавкой на камнях, кромсание одежды в поисках ее лучшей доли, изготовление свечей в суповой кастрюле, окрашивание светильников гуашью и неутомимое собирание разнообразного рабочего материала – камней, корней, колючек и прочего – вызывало поощрение, а иногда – даже сдержанное восхищение.
Сейчас, обучая детей рисованию и лепке, я иногда слышу: «Пусть уж ребенок у вас покрасит, а то дома испачкает всё». Конечно, испачкает, на то он и художник.
И ничего удивительного, что я живу так и по сей день, по крайней мере стараюсь, чтобы было воодушевленно и увлекательно. Чтобы новое двигало вперед и расширяло горизонт, обзор и возможности. Собственно, можно сказать всё это гораздо короче: творя.
Так, упомянутое увлечение смешными царапками на камнях и разглядывание на них тонких прожилок и трещинок неожиданно (или напротив – ожиданно?) привело меня в студию печатной графики к замечательным преподавателям и графикам Илье и Тине Богдановским, где я последние три года счастливо учусь, работаю и нахожу свои новые возможности. И техники из чистых и смешанных постепенно превращаются в авторские.
Было много групповых и персональных выставок, бьеннале, фестивалей, различных проектов; я преподавала в центрах искусств в Иерусалиме и Ришон ле-Ционе; работала с галереями, включая и такие, которые экспонируют еврейскую старинную одежду; много путешествовала, привозя домой зарисовки акварелью и тушью; лепила, расписывала шелк, стекло, мебель, вырезала скульптуры из дерева...
Любимая техника акварели, офорт, коллаж, масло, различные материалы, фактуры, слитые воедино в замысле, открывают новые дороги – прежде всего к самой себе.
Одно стимулирует другое, спираль всё время раскручивается, и вот уже в рисование входят образы, которые пишутся-рисуются другими кистями-карандашами. Словом, точкой, большой буквой, паузой. Взахлеб, скороговоркой выкрикнутое, притихшее в молчании и в многоточии замершее...
Так появился небольшой цикл стихов о графической студии, людях и бумагах, ее населяющих.
Видимо, когда не всё, что чувствуешь, думаешь, видишь и чем любуешься, можешь нарисовать, то просто рисуешь иначе. Главное – складировать снаружи, а не внутри. Вот и сейчас сложу часть стопочкой на экране компьютера.
Чтобы было понятно: перед печатью бумага мокнет, вернее, размокает и напитывается в большом ящике, наполненном водой. Листы белой и кремовой бумаги лежат в этом ящике, тихонько переговариваясь и подныривая друг под друга. Они похожи на беспомощных младенцев, ожидающих своих родителей...
Родство не по крови –
По бумаге, корыту
И общим детям,
Купанным в одной купели.
Открыла корыто утром,
Сонное после ночи.
А там – огромный жук
Спит,
Прикорнув у стенки.
Хотела закричать,
Да жаль разбудить.
Рядом
Плечом к плечу,
Согнувшись в три погибели,
Трут платы
Бескорыстные творцы своих миров.
Одно из последних моих открытий – авторская книга. Куда потихоньку, так же спиралеобразно, стянулись и совпали моя преданность слову, линии, фактуре и всему, что можно сделать самой и насладиться этим, как картиной, и книгой, и предметом, и теплом, поместившимся в ладони и греющим ее изнутри. И как всегда бывает, новое и тянет, и тащит волоком, и теребит, и заставляет мучиться, и наслаждаться, и учиться, и ошибаться, и заодно теребить всех вокруг.
И как же счастливо, когда люди на твоем пути идут в одну сторону с тобой! Всегда есть кому на привале кусочек почитать и картинки полистать, как свои, так и чужие.
...Да чужие ли?..
Вот такие штрихи к портрету Ирины Сорочинской – художника, поэта, педагога – «творца своих миров».