РУССКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ЭХО
Литературные проекты
Т.О. «LYRA» (ШТУТГАРТ)
Проза
Поэзия
Публицистика
Дар с Земли Обетованной
Драматургия
Спасибо Вам, тренер
Литературоведение
КИММЕРИЯ Максимилиана ВОЛОШИНА
Литературная критика
Новости литературы
Конкурсы, творческие вечера, встречи
100-летие со дня рождения Григория Окуня

Литературные анонсы

Опросы

Работает ли система вопросов?
0% нет не работает
100% работает, но плохо
0% хорошо работает
0% затрудняюсь ответит, не голосовал

Голос Якова 5

Поэзия Арье Юдасин


Ведущий – Арье Юдасин

Человек, который не умеет лгать

Сейчас я буду краток – автор сам представит себя читателю. У Залмана Шмейлина есть одно чрезвычайное поэтическое достоинство, которое в жизни люди обычно (и справедливо) считают недостатком – он не умеет лгать. Наверное, даже больше – и в слове, и в поступках он стремится к наибольшей достижимой искренности. А это непросто...
Залман приниципиально никому не подражает. С типичной еврейской, «талмудистской» вьедливостью он до всего хочет дойти сам. Дойти, проникнуть, пережить, стать. Конечно, это путь взлётов и ошибок. Но это путь. Возможно, я чего-то не понимаю, но мне представляется, что настоящая поэзия в словаре определяется так: «искусство наибольшей искренности».
А теперь слово автору. К счастью, он прекрасный рассказчик и вы можете всё услышать «из первых уст».

 

Залман Шмейлин

Всю мою «еврейскую» биографию можно четко разделить на две части: до 67-го года и после. Все что до – это попытка сбросить с себя груз, который висел на мне самим фактом рождения не в нужном месте и не в нужное время. О том, что я не такой, как все окружающие, узнал в неполных три года на улице от соседей, во время эвакуации. И, увы, в этом факте не было ничего позитивного.
За этим не было ни языка, ни истории, ни традиций. Отец, хотя и имел за спиной учебу в хедере (о чём я узнал в очень уже зрелом возрасте, когда стал собирать по крохам историю моей семьи), был ответственным хозработником, это свое положение ценил... И потому еврейская тема в доме была табу. Все знания приходили только «с улицы» и в соответствующей интерпретации.
По всей вероятности, родители полагали, что советская власть сама нам всё разъяснит. Ну в общем, так оно и случилось. Конец 40-х мы встретили в Москве. Всю «борьбу с космополитизмом» я пережил в школе, а потом она докатилась и до нашей семьи. Мама даже провела несколько месяцев в Таганской тюрьме. В 1949 отец буквально бежал с нами (в семье было четверо детей – единственное, что осталось из еврейских традиций) в глухую удмуртскую деревушку - ему помогли друзья, большие начальники. Так что вторая волна с «Делом врачей» нас, можно сказать, обошла стороной.


С 53-го и по 67-й год я прожил, как обыкновенный советский гражданин. То есть свыкся с неким темным пятном в биографии, которое мне абсолютно не мешало. Техникум, СКБ, армия, завод, институт, завод. Никаких особых препятствий в то время я не ощущал. Работал на номерных предприятиях, имел даже допуск по «форме1», закончил престижный факультет автоматики в г.Львове. Очень любил свою работу и свою профессию.


67- й год был переломным. Я раздобыл себе «Спидолу»,- вернее даже собрал её из запчастей, и ночами не отходил от премника. Стали очень привычными фамилии Авторханов, Гуль, Максимов и пр. Начал собирать библиотеку по еврейскому вопросу, что оказалось очень не просто. Обхохочешься. В 1967-м я во Львове, в Академичке заказал «Иудейскую войну» Иосифа Флавия. У меня долго выпытывали: зачем она мне, требовали кандидатский квиток... Я не помню уже, что наплел, вроде сказал,что готовлю реферат по атеизму к кандидатской. В общем, принесли мне её под расписку в читальный зал на древнеславянском языке!


Я заводил знакомства, и довольно близкие, во всех библиотеках и книжных магазинах. Это облегчалось тем, что моя сестра всю жизнь работала библиотекарем. В середине 80-х, с началом Перестройки, в нашем городе появились переносные библиотеки евангелистов. Там встречалось то, что в советских книгохранилищах давно уже было уничтожено. В принципе там можно было найти всё, что так или иначе касалось всех ответвлений иудаизма. Конечно, надо было всегда помнить, что это литература по отношению к иудаизму исключительно критична. Но тем было и интересней.


Ещё в 1971 году отец, уже пенсионер, потерявший всякий страх за своё положение, привел меня впервые в синагогу в Ленинграде. Для меня это не было никаким событием – любопытство, не более. При всех обстоятельствах меня интересовал только Израиль и сложная еврейская история, в которой я пытался открыть для себя истоки наших проблем, так отличных от проблем всех прочих народов.


В начале 90-х в нашем южно-русском городке было создано Общество еврейской Культуры. В принципе была воссоздана еврейская община, но в чисто секулярном виде. На всю общину оставалось несколько человек, которые ещё знали идиш. И не набралось бы миньяна, чтобы соблюдать все необходимые нормы «отправлений культа». Тем не менее Сохнут прислал к нам энтузиастку – преподавательницу иврита, и с этого момента началось какое-то реальное моё движение в еврейство.
Председателем общества стал мой ближайший друг и я принимал во всех делах очень активное участие. Ездил в Киев на семинары и на ежемесячные сессии ВААДа. Через два года мой приятель репатриировался в Израиль и я возглавил воссозданную общину города. Наша цель была оживить традиции – мы отмечали все праздники, вели большую работу среди молодежи – действовал постоянный летний лагерь в Днепропетровске. (Там я познакомился с реб Каменецким, который долго жал мне руку, когда узнал, что я всю жизнь проходил со своим вызывающе еврейским именем Залман). Ну и главное, мы проводили активную практическую работу по репатриации молодых семей в Израиль.


В Израиле я был несколько раз. В общей сложности несколько месяцев. Даже поработал там немножко. В том числе с арабами в Ашдоде, через еврейского каблана. Осталось сложное чувство.
Но живу в Австралии. В основном потому, что здесь как-то сосредоточились все мои немногочисленные оставшиеся в живых родственники. Если я что-то для себя в еврействе открыл, то оно всё прявилось в моём творчестве, потому что эти «открытия» и являются целью моего творчества.


***
Здесь совсем не бывает зимы.
Я не знаю – грущу ль я по снегу
Или тайно, недугом томим,
На приём к своей юности бегаю?

Сколько можно упорствовать, ждать
Вот опять я в плену у метели
И готов без конца повторять -
«Ничего, ничего не потеряно»,-

По заброшенным стежкам бродить, -
Словно призрак, пугая удачу.
Но без прошлого мне не прожить,
Будь я тысячекратно богаче.

Ломкий сук захрустит под ногой
Всей своей перезрелой ненужностью.
Ты ведь тоже, мой друг дорогой,
Часть моей нерастраченной юности.
ПЯТИКНИЖИЕ МОИСЕЕВО

Таинственна почва, в которую брошено семя.
Как- то не вяжутся с бедуинским племенем
Пять тоненьких книжиц, а стоят всех
существующих, вместе взятых.
Вон опять заклинило, кричат -
порвать, бросить в костер проклятых.
Скроены незамысловато, а примериваться страшно,
Дух замирает, словно на краю Вавилонской Башни.
Евреи, те хорошо знают своего Б-га, наплакались
в жилетку и в беде и в радости
Прощают великодушно его «человеческие слабости».
А другие ревнуют, почему, дескать,
Откровение такому небольшому народу?
Оспаривали даже - всякие там моральные уроды.
Чего-то накарябают – хочется ведь душещипательно и с
уважением к старикам.
Возбудятся, кричат - Эврика!, глядь - опять Майн Кампф...
Переписывают из Торы слова кто ни попадя,
Окромя диких сыроядцев-поганцев,
Списали, стыдясь, и христиане и магометанцы
Всё, что для жизни нужно. Сравним - и пальцем ткнем!
Ну, а насчет «бей» и «спасай» – это у них своё.

МОРОК

Год за годом кружу по окрестностям ада
По объектам - и в жизни и мысленно.
Вот Стена, вот овраг, вот барак, вот ограда,
А вот поле, травою выстланное.

Я в традициях пас – так, ни шатко, ни валко:
В Судный День помолюсь за родителей,
Если надо, то кадиш прочту по шпаргалке
На погосте под ветром пронзительным.

Плачь, душа моя, плачь же навзрыд, распятая.
Продержись на ниточке тонкой,
Плачь, как плакала ты когда-то
Там, на реках на вавилонских.

Я молил-умолял, но душа молчала
Ни слезинки, ни стона, ни жалобы.
Все оттенки вселенской моей печали
Ей казались совсем не надобны.

Я пытался расслышать хотя бы шорох,
Но душа во мне затаилась тенью.
Она пахла серой и пахла порохом -
Ей хотелось не слез, ей хотелось мщения.

Пораженный страшным таким открытием,
Из самой из глуби отчаяния
Я взывал к ней - «Не этим жить бы!
Быть тебе вовек неприкаянной!»

Я вопил – «Образумься, какая месть!»
А она мне с тоской бездонной
Всех ночей моих клятых, бессонных,
Наконец, прошептала устало:
«Выжить - это ничтожно мало,
Если станет ценою честь»

***

Нам не хватало, чтоб мы сами,
Среди других ошибок роковых,
Себя увидели не нашими глазами -
Глазами истых недругов своих.

Но если уж кого-то очень веско
Предубеждение чужое допекло,
Пусть видит так, как видел Достоевский:
Нас человечество ещё не превзошло.

***

НЕ ВСЕ ЕВРЕИ МОИСЕИ

Не все евреи Моисеи,
Но доведись мне выбирать
Я всё же выбрал бы еврея,
Чтоб вновь и вновь евреем стать.

Секрета нет, чтоб жизнь устроить -
Шагал бы с песней стороной,
А здесь лишь шанс прожить на совесть,
Не отрекаясь быть собой.

Так, чтобы поздно или рано -
О том уже не хлопочу,
Рукою старого маррано
Зажечь субботнюю свечу

ЗЯМА

Мне имя с рожденья дано как клеймо
По паспорту Залман, возможно Шломо.
Красивое имя, высокая честь,
Всего-то еврейства, чего во мне есть.
Его я полжизни носил как ярмо,
На мне как колода висело оно,
Как платье изгоя, как кличка раба -
С рожденья - заплата, с рожденья - судьба.
И каждый с издевкой, какой только мог,
Его мне подвешивал, словно плевок.
Я тщетно боролся, я тщетно взывал
Я небу проклятья свои посылал.
Но кинул однажды я взгляд на себя
И понял что Имя мое - это Я.
 

ФИО*:
email*:
Отзыв*:
Код*

Связь с редакцией:
Мейл: acaneli@mail.ru
Тел: 054-4402571,
972-54-4402571

Литературные события

Литературная мозаика

Литературная жизнь

Литературные анонсы

  • Афиша Израиля. Продажа билетов на концерты и спектакли
    http://teatron.net/ 

  • Дорогие друзья! Приглашаем вас принять участие во Втором международном конкурсе малой прозы имени Авраама Файнберга. Подробности на сайте. 

  • Внимание! Прием заявок на Седьмой международный конкурс русской поэзии имени Владимира Добина с 1 февраля по 1 сентября 2012 года. 

Официальный сайт израильского литературного журнала "Русское литературное эхо"

При цитировании материалов ссылка на сайт обязательна.