Из книги-альбома Галины Подольской "Виктор Бриндач"

Иван-чай в оттепель. Из Уфы — в Златоглавую

Юношеские годы Виктора Бриндача совпали со временем, которое – по образной метафоре Ильи Эренбурга — вошло в историю России ХХ века как «оттепель». Политическая погода во все времена многое предопределяла в жизни людей.
Оттепель. Возможность отогреть душу, открывшаяся после развенчания культа личности Сталина. Реальность, позволившая хотя бы отчасти избавиться от страха, притуплявшего ощущение вкуса жизни.

Как библиотекарь, мама Виктора привила ему привычку следить за всеми книжными новинками, которые появлялись в бибколлекторе. Читал всё подряд: «Новый мир» — рупор нового времени, Тендрякова, Астафьева. После повестей Дудинцева «Не хлебом единым» и Солженицына «Один день Ивана Денисовича» прозрел, о чем и почему молчала мать.
Но... благословенная молодость! Уже звенели голоса Мартынова, Ахмадулиной, Рождественского, Вознесенского, Евтушенко. Оттепель, весенняя капель, пробивающая ледяной панцирь бытия, сквозь трещины которого прорастало ощущение личностной свободы. И возникала потребность воплотить ее в творчестве.

Для юноши, сызмала находившегося в атмосфере театра, театр всегда был радостью души, а с подросткового возраста стал и средством заработка. Подсобный рабочий, помощник декоратора, работник бутафорского цеха — Виктор брался за всё и учился всему, понимая, что зубами гвоздя не вытянуть. Ну, а если что-то не получалось, бежал в Дом пионеров к своему учителю – художнику Галею Галеевичу Галееву. Как и все, прошедшие войну, тот понимал, что если сызмала жизнь так бьет, а парень сопротивляется, то и большого добьется. Благо, теперь, когда и в Уфе настала «официальная оттепель» и внешность обесцвеченного бытия стремились приукрасить — хоть плакатом каким прикрыть, на художников везде был спрос. Русский драматический театр (ныне — Государственный академический русский драматический театр Республики Башкортостан), основанный заботами невестки создателя «Аленького цветочка», Театр оперы и балета, Дом культуры... Парень еле поспевал бегать по «шабашкам». Жаль, летами не вышел — платили меньше. Ну да школьные годы — дело временное, и уж совсем нехитрое — прибавить несколько годков. А жизнь Виктора складывалась так, что его друзьями обычно становились те, кто старше.

Уже тогда он познакомился с москвичами-художниками, приезжавшими в Уфу на этюды. «Пристроился к ним, начал ездить с этюдником на Урал. Вышли однажды из поезда на станции Усть-Катав, пешим ходом дошли до Златоуста, были на Откликном. Потом на Таганае прошли поток огромных живописных валунов, оставшихся как напоминание о ледниках. Немыслимая красота! Широкая полоса тянулась от горизонта до горизонта». Природа и рождавшиеся на ходу путевые этюды — всё это стало для юноши школой жизни, воспитывающей профессиональные качества: глаз фотографа, зрение и чувство — художника.

«Идешь, а там бурьян с сердитыми лопухами и бурым репейником. Потом по сырой земле спускались в овраги. В них тянуло ароматом каких-то цветов и лозняка. Купались в речных потоках. Я тогда любил акварель, делал десятки этюдов», — припоминает Бриндач ощущения тех лет, когда он начал реагировать не только на условный театральный и книжный мир, но и на мир живой природы, в котором синие горы отражаются в глади свинцовых озер и черные валуны не гасят в багрец и золото одетые леса, где цветет целебный иван-чай, где ты сам подобен водянистой акварели, созданной Всевышним. «Как было хорошо вокруг! Было много травы иван-чая, узкие листья которого мы заваривали и пили как чай вечерами...». В этих походах с этюдником, в одной связке с художниками-москвичами, он научился улавливать изменчивые состояния природы, что отчасти объясняет, почему на протяжении долгого времени этюд как жанр был так важен для Бриндача-живописца.

...1969 год. Парень из Уфы поступает в Государственный заочный народный университет искусств на факультет изобразительного искусства. «Теперь всё зависело только от меня самого, больше ни от кого». Всегда, как часы, в Армянском переулке с выполненными заданиями. И всегда по пути ― дом Лазаревых XIX века ― ныне посольство Армении, а тогда ― ощущение таинства неведомых мастеров, к совершенству творений которых тянулась душа будущего художника и скульптора.
«Когда я учился в Москве, ― рассказывает Виктор, ― в то время был объявлен конкурс Министерства культуры СССР на создание проекта Манежной площади. Каждому выдали чертеж площади со всеми окружающими постройками: гостиница “Москва”, корпус университета, Манеж, Александровский сквер. На моем проекте был изображен прозрачный купол, в котором я разместил выставочные залы по теме революции. Работали многие мои сокурсники, но результаты так и не опубликовали. Площадь реконструировали только через тридцать лет. И на ней был размещен купол! Видимо, мышление было такое не только у меня.
Вообще, всё тогда казалось по силам. Сейчас, когда говорят о том времени, сразу включают песню “Я иду, шагаю по Москве”. Да, Москва вдохновляла, была окном в мир, давала реальное понимание того, что действительно можно добиться в профессиональном продвижении. К тому же в Москве работы для художников всегда вволю, особенно для монументалистов. Так и прикипел к ним, хотя учился на факультете живописи».

В 1974 году Бриндач заканчивает университет. И ― вот судьба ― знакомство с крупнейшим художником-скульптором того времени Павлом Гусевым, который берет его в свою мастерскую помощником. Виктор переезжает в Горький, как тогда именовали Нижний Новгород.